Классическим текстом первого века, который всегда цитируется сторонниками теории иудейского миссионерства, является сочинение Сенеки «О суеверии»[40]:

Cum interim usque eo sceleratissimae gentis consuetudo convaluit, ut per omnes iam terras recepta sit; victi victori– bus leges dederunt … Illi tamen causas ritus sui noverunt; maior pars populi facit, quod cur faciat ignorat.

«А между тем обычай этого преступнейшего народа возымел такую силу, что принят по всей земле: побежденные дали законы победителям … Им известно, по крайней мере, откуда произошли их обряды, а большинство людей, совершает то, причину чего не знает».

Текст этот был написан Сенекой, согласно одной точке зрения, незадолго до смерти, в шестидесятые годы, согласно другой – двадцатью годами ранее[41]. Рассуждение Сенеки трактуется как признание им успеха иудеев в религиозной пропаганде: по словам Штерна, Сенека писал «на гребне миссионерского движения евреев и распространения еврейских обычаев по Средиземноморью»[42]. Тем не менее, представляется, что в этом тексте нет ничего, что оправдало бы такое понимание. Сенека с отвращением относился к распространению восточных культов в Риме и всячески этому противился. Ему претил любой ритуализм – даже тот, кто постиг меру в жертвоприношениях, еще не был гарантирован от заблуждений (quae enim ex trucidatione immerentium voluptas est? – «Какая же радость от убийства невинных?», Seneca ар.: Lactantius, Divinae Institutiones VI, 25), – только подражание богам в благости, чистота помыслов и добрые намерения для него критерии подобающего богопочитания. Иудаизм был еще одним модным суеверием, (superstitio). Сенека был раздражен тем, что иудейские обычаи, такие как отдых в субботу, который он порицал как нецелесообразный («вводя по такому седьмому дню в каждую седмицу, они тратят впустую почти седьмую часть своей жизни, а не делая вовремя неотложных дел, часто причиняют вред самим себе»), или традиция зажигать светильники по субботам («Ведь и боги не нуждаются в освещении, и людям нет никакой радости от копоти», «Нравственные письма», XCV, 47) находят своих сторонников среди и без того зараженных суевериями римлян. Только в одном Сенека отдавал должное иудеям: в понимании смысла своих ритуалов – этим евреи, как он считал, отличались от римлян в лучшую сторону[43]. Единственная надежная информация, которая содержится в обсуждаемом фрагменте, – это то, что иудейские ритуалы, и, в первую очередь, празднование субботы, наряду с другими восточными обрядами, обладали определенной привлекательностью для язычников[44] и вошли в Риме в моду. Знаменитую фразу victi victoribus leges dederunt («побежденные дали законы победителям») не следует принимать всерьез. Это не более чем риторическое общее место, которое показывает лишь степень раздражения Сенеки иностранными культами, получившими распространение в Риме[45].

Пожалуй, информацию об иудейском миссионерстве стоит поискать в другом месте, и прежде всего, в сообщениях об изгнании евреев из Рима. Мы знаем из источников о трех таких изгнаниях: в 139 г. до Р. Х., в 19 г. по Р. Х. и, наконец, при императоре Клавдии, которое упомянуто в Деяниях Апостолов 18:2[46]. Считается, что в первых двух случаях причиной послужила миссионерская деятельность.

О первом изгнании известно из двух византийских эпитом Валерия Максима, жившего в начале I в. по Р. Х. и, возможно, пользовавшегося Ливием как своим источником[47]. Эпитома Януария Непоциана (IV–V вв.?) гласит:

Chaldaeos igitur Cornelius Hispalus[48] urbe expulit et intra decem dies Italia abire iussit, ne peregrinam scientiam venditarent. Iudaeos quoque, qui Romanis tradere sacra sua conati erant, idem Hispalus urbe exterminavit arasque privatas e publicis locis abiecit.

«Корнелий Гиспал[49] изгнал халдеев из Рима и приказал им в течение десяти дней покинуть Италию, чтобы они не распространяли чужеземное знание. Также иудеев, которые пытались передать римлянам свои таинства, тот же Гиспал изгнал из города и выбросил их частные алтари из общественных мест».

В другой эпитоме, составленной Юлием Паридом в IV(?) в., сообщается, что евреи были изгнаны за попытку заразить (inficere) римские нравы введением культа Юпитера Сабазия (Sabazi Iovis cultu). Это последнее сообщение стало краеугольным камнем теории «иудео-языческого синкретизма»[50]. Между тем, Ю. Н. Лейн поставил под вопрос надежность текста в данном месте, обратив внимание на сложность рукописной традиции[51]. В изданиях до 1831 г. текст печатался по двум рукописям – Бернской (codex Bernensis 366, X в.) и Берлинской (codex Berolinensis 46, XIV в.), в которых в большую лакуну был вставлен отрывок из эпитомы Парида, включая слова: idem, qui Sabazii Iovis cultu mores Romanos inficere conati sunt, domos suas repetere coegit–«Он же (претор Гней Корнелий Сципион, – ИЛ.) [тех], которые пытались заразить римские нравы культом Юпитера Сабазия, заставил возвращаться к себе домой». В обеих рукописях антецедент при qui отсутствует. Полный текст эпитомы Парида находится в Ватиканской рукописи (Vat. Lat. 4929, X в.). Только в ней содержится тот вариант текста, который принят всеми издателями, начиная с Кемпфа. Исследование рукописной традиции и тщательное сличение трех вариантов текста, привели Лейна к выводу о том, что перед нами три рукописные традиции данного пассажа Валерия Максима – два варианта эпитомы Парида и эпитома Януария Непоциана. Появление же евреев в качестве пропагандистов Юпитера Сабазия явилось результатом смешения трех различных изгнаний, осуществленных Корнелием Гиспаном, о которых писал Валерий Максим, а именно: халдеев (о них упоминается во всех вариантах текста), почитателей Сабазия (о них упоминается в эпитоме Парида по Бернской и Берлинской рукописям) и евреев (эпитома Парида по Ватиканскому кодексу и эпитома Непоциана)[52]. Писец Ватиканской рукописи, как считает Лейн, имел перед собой текст эпитомы Непоциана, в котором упоминалось об изгнании иудеев. Смущенный отсутствием антецедента при qui, писец внес в Ватиканскую рукопись упоминание об иудеях из Непоциана и, соединив, таким образом, два различных постановления Гиспана, сделал иудеев почитателями Юпитера Сабазия. Такому смешению, с точки зрения Лейна, способствовала фонетическая близость слов Σαβάζιος, Σαβαώθ, σάββατον, а также близость фразеологии эпитом: возможно, слова conati erant стояли в обеих. Это убедительная и хорошо аргументированная гипотеза. Единственное, что оставляет некоторое сомнение, – это подразумеваемое Лейном предположение, что писец-христианин, знакомый с Библией, все же мог считать, что иудеи исповедовали Сабазия, пусть даже это экзотическое имя и имело фонетическое сходство с привычными словами. Поэтому нельзя исключить и того, что путаница с различными senatus consulta восходит все же к Валерию Максиму или к его предполагаемому источнику и что Непоциан в своей эпитоме заменил имя «Сабазий», находившееся в оригинале, на нейтральное sacra sua.

Но какова же была действительная причина изгнания иудеев? Согласно второй эпитоме Януария Непоциана, евреев наказали за попытки передать римлянам sacra sua. Их частные алтари были убраны из общественных мест (aras privatas е publicis locis abiecit). Ключевым моментом здесь представляется упоминание алтарей. Как верно заметил Гудмен, нужно обладать слишком богатым воображением, чтобы представить себе евреев, устанавливавших в нарушение категорического запрета своей религии алтари по всему Риму, чтобы поощрить новообращенных римлян поклоняться Богу Израиля. Подобного образа действий скорее можно было бы ожидать от язычников, увлекшихся иудаизмом, «которые решили выразить свои чувства обычным для римлян способом, воздвигая алтари в городе»[53], и, таким образом, меры против евреев были вызваны чрезмерным интересом римского населения к еще одному восточному культу и явились частью очередной правительственной кампании по очищению города от чуждых религиозных влияний.

О втором изгнании сообщают Тацит, Светоний, Иосиф Флавий и Дион Кассий во фрагменте его «Римской истории», сохранившемся у писателя VII в. Иоанна Антиохийского[54]. Скорее всего именно об этом событии упоминает Сенека. Только Дион Кассий объясняет изгнание как наказание за обращение язычников в иудаизм:

τῶν τε Ἰουδαίων πολλῶν ἐς τὴν Ῥώμην συνελθόντων καὶ συχνοὺς τῶν ἐπιχωρίων ἐς τὰ σφέτερα ἔθη μεθιστάντων, τοὺς πλείονας ἐξήλασεν[55].

«Поскольку евреи стекались в Рим в большом количестве и многих из местных жителей обращали в свой образ жизни, он [Тиберий] изгнал бо́льшую их часть».

Дион Кассий, безусловно, является ценным источником, однако следует помнить о том, что, рассказывая о прошлом, он, как правило, не теряет из виду ситуации своего времени, т.е. конца II –– начала III вв. по P. X[56]. А это было время, когда активные действия христианских миссионеров среди язычников и гонения правительства на христиан уже в корне изменили религиозный климат в империи. Изменилась к этому времени и стратегия евреев: антииудейская полемика христиан, их переосмысление иудейского религиозного наследия, объявление христианами себя «новым Израилем» вынуждали евреев принимать ответные меры и вести контрпропаганду в языческой среде. Такого рода соображения на фоне того, что объяснение Дионом причин изгнания не поддерживается более ранними источниками, а также, что его сообщение сохранилось лишь как цитата, заставляют отнестись к его тексту с изрядной долей скепсиса[57].

Тем не менее остальные источники указывают на то, что изгнание с религиозным моментом все же было как-то связано. В объяснение происшедшему Иосиф Флавий рассказывает следующую историю[58]. Некий негодяй, бежавший из Иудеи от наказания за нарушение законов, и трое подобных ему авантюристов убедили знатную римлянку Фульвию, которая сочувствовала иудаизму и, возможно, была прозелиткой (νομίμοις προσεληλυθυῖαν τοῖς Ἰουδαικοῖς), послать золото и пурпур в Иерусалимский храм; после чего они эти дары присвоили. Тиберий, узнав об этом от своего друга, мужа Фульвии, изгнал всех евреев из Рима. Из них четыре тысячи человек были посланы консулами в качестве солдат на остров Сардинию. Однако гораздо большее число было казнено из-за отказа от военной службы по религиозным соображениям. Свой рассказ Иосиф Флавий суммирует следующим образом: «Из-за преступления четырех человек евреи были изгнаны из Рима» (οἱ μὲν δὴ διὰ κακίαν τεσσάρων ἀνδρῶν ἠλαύνοντο τῆς πόλεως)[59].

Версия Тацита отличается от изложенной Иосифом Флавием. Согласно римскому историку, в сенате обсуждался вопрос о запрещении египетских и иудейских обрядов, и было принято постановление сената отправить на Сардинию четыре тысячи подходящих по возрасту потомков вольноотпущенников, исповедующих иудаизм (quattuor milia libertini generis ea super– stitione infecta)[60], как дополнительную силу для борьбы с местными разбойниками. Сенат полагал, что если из-за тяжелого климата они все перемрут, то это будет небольшая потеря (vile damnum). Кроме этого, остальным иудеям предписывалось покинуть Италию, если к определенной дате они не откажутся от своих обрядов[61].

Сообщение Светония об этих же событиях выглядит следующим образом:

Externas caerimonias, Aegyptios Iudaicosque ritus сот– pescuit, coactis qui superstitione ea tenebantur religiosas vestes cum instrumento omni comburere. Iudaeorum iuventutem per speciem sacramenti in provincias gravioris caeli distribuit, reliquos gentis, eiusdem vel similia sectantes urbe summovit, sub poena perpetuae servitutis nisi obtemperassent. Expulit et mathematicos, sed dep– recantibus ac se artem desituros promittentibus veniam dedit[62].

«Чужеземные священнодействия и в особенности египетские и иудейские обряды он [Тиберий] запретил; i тех, кто был предан этим суевериям, он заставил сжечь свои священные одежды со всей утварью. Молодых иудеев он под видом военной службы разослал в провинции с тяжелым климатом; остальных соплеменников их или единоверцев он выслал из Рима под страхом вечного рабства[63] за ослушанье. Изгнал он и астрологов, но тем из них, кто просил помилования и обещал оставить свое ремесло, он даровал прощение».

(Перевод М. Л. Гаспарова)

И наконец, Сенека, упоминает об изгнании в контексте своего рассказа об увлечении в молодости учением Пифагора под влиянием Сотиона и в результате этого о своем отказе от животной пищи: