(7) προστάτης. Титул известен по двум надписям[156]. За пределами иудейского мира этим термином обозначали или главу политического образования, или патрона какого-нибудь объединения (лат. patronus). В соответствии с общепринятой точкой зрения, здесь термин употребляется во втором значении: простат общины защищал ее интересы перед обществом в целом, но в особенности перед властями[157]. Вильямс в соответствии со своей теорией разнообразия структур и титулатуры в разных общинах Рима рассматривает простата в одной общине как альтернативу архисинагогу в других[158].
(8) πατήρ (μήτηρ) συναγωγῆς. Титул «отец синагоги» встречается в десяти эпитафиях[159], «мать синагоги» – в трех[160]. Как правило, оба рассматривались как почетные, возможно, не связанные с какими-либо обязанностями[161]. Основанием для такой интерпретации служило представление о том, что женщины не могли заниматься какой-либо реальной деятельностью, и, следовательно, наличие среди носителей титула женщин заведомо предопределяло его исключительно почетный характер. Однако эпиграфические данные говорят об ином: во многих еврейских общинах женщины играли важную и даже лидирующую роль[162].
Характерно, что Кодекс Феодосия перечисляет отцов синагог вместе с должностными лицами иудейских общин среди тех, кто освобождался от государственных повинностей: Hiereos et archisynagogos et patres synagogarum et ceteros qui synagogis deserviunt, ab omni corporali munere liberos esse praecipimus[163]. Из этого закона[164], в котором должностные лица иудейских общин получают те же права, что и христианские клирики, с неизбежностью вытекает, что должность отца синагоги не могла быть только почетной – от повинностей освобождались те, кто полностью посвящал себя профессиональной религиозной деятельности[165]. Таким образом, по крайней мере, в IV в., когда был издан этот закон, отцы синагог какую-то работу для общины выполняли.
Некоторые исследователи считают, роль отца/матери синагоги была аналогична роли отца/матери коллегии, где эти титулы были эквивалентны титулам patronus и patrona[166]. По другой гипотезе, носители титулов отвечали в общине за благотворительную деятельность[167]. Ван дер Хорст полагает, что «отцы синагог были должностными лицами, так или иначе связанными с административной деятельностью, хотя наше представление о том, с какой конкретно, остается весьма неопределенным. Matres synagogarum имели те же самые обязанности»[168]. Ни одна из предложенных интерпретаций не может пока быть доказанной – ясно одно, что статус отца/матери синагоги был очень высоким.
(9) ἱερεύς. Среди римских надписей встречается пять с этим титулом[169] и одна с титулом ἱερίσσα[170]. Общепринятая точка зрения состоит в том, что ἱερεύς (священник) является эквивалентом др.-евр. כהן в значении «потомок Аарона» и что эти священники не имели официального положения в общине, «но благодаря их наследственному значению они выполняли некоторые обязанности во время службы, особенно при произнесении определенных благословений»[171]. Но какой бы незначительной ни была их роль, по крайней мере, в IV в. священники формально входили в круг лиц, освобожденных законодателем наряду с archsynagogi, patres synagogarum и всех остальных служителей синагоги (qui synagogis deserviunt) от литургий[172].
Женская форма ἱερίσσα скорее всего указывает на жену (или дочь) священника[173]. Иудаизм не знает женщин, выполняющих священнические обязанности, поэтому вряд ли возможно считать, что ἰερίσσα участвовала в религиозном действе (например, произносила благословения или читала из Торы)[174].
Устройство римских синагог не было уникальным, и большинство должностей, упоминающихся в римских эпитафиях, известны из эпиграфических источников по всему Средиземноморью. Разработанная структура и разнообразие должностных лиц в определенной степени отражают политическую организацию греко-римских городов[175]. Несмотря на это, необходимо признать, что значение многих титулов в еврейском контексте остается не вполне понятным и реконструкция структуры общин в значительной степени предположительна.
В заключение краткого обзора данных о еврейских общинах Рима необходимо напомнить еще раз о том, что львиная доля имеющихся в настоящее время источников относится ко времени позднее первого века. Из этого, однако, не следует, что о первом веке мы совсем ничего не знаем. Упоминание в Новом Завете некоторых должностных лиц в Палестине и в диаспоре позволяет сделать вывод о том, что, по крайней мере, некоторые элементы синагогальной системы, известной из позднейших источников, уже существовали во время Павла и Луки. Но на этом следует остановиться до тех пор, пока новые находки, как это уже не раз бывало в XX в., не позволят нам расширить (или даже изменить) наши представления о жизни еврейской диаспоры первого века.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В заключение кратко суммирую основные выводы, к которым я пришла в процессе исследования. Стратегия моей работы состояла в том, чтобы сопоставить информацию об иудейских общинах, которая содержится в Деяниях Апостолов, с теми сведениями, которые нам доступны из иных источников. Учитывая крайне незначительное количество синхронных Деяниям материалов, мне пришлось привлекать к исследованию источники более поздние, главным образом эпиграфические и преимущественно происходящие из тех регионов, в которых происходили события, описанные в сочинении Луки. Основным результатом работы явился вывод о том, что, во-первых, Деяния Апостолов представляют собой вполне надежный исторический источник и, во-вторых, что Лука выступает в своей книге как проницательный историк, тонко понимавший и фиксировавший те процессы, которые играли доминирующую роль на начальном этапе распространения христианства.
Иудейский мир диаспоры состоял из трех групп: евреев, прозелитов и квазипрозелитов – так называемых «боящихся Бога». Я начинаю с обсуждения проблемы еврейской самоидентификации в I в. по Р. Х., которая в последние годы стала предметом оживленной дискуссии. Разбор источников приводит меня к выводу, что задолго до конца I в. по Р. Х. евреи обладали сильным чувством религиозной и этнической самоидентификации, и к необходимости оспорить теорию, согласно которой до реформы Нервы (96 г.) евреи не знали границы между собой и дружески расположенными к ним язычниками. Вопрос о самоидентификации важен для решения проблемы историчности Деяний, поскольку евреи Деяний хорошо знают границу между собой и окружающим миром. Детальный анализ эпизода, в котором Лука описывает обрезание Тимофея (Деян 16:1-3), показывает, что в Деяниях впервые зарегистрирован принцип определения этнической принадлежности по материнской линии, который позднее, в раввинистических текстах, станет основополагающим в определении принадлежности к еврейству.
Прозелиты не играют существенной роли в Деяниях Апостолов. И это выглядело бы странно, если принять широко распространенную теорию о существовании в период Второго Храма масштабной иудейской миссионерской деятельности. Однако анализ источников заставил меня согласиться с позицией тех, кто отрицает существование подобной деятельности.
Особое внимание в Деяниях обращено на симпатизирующих иудаизму язычников, служивших своего рода буферным слоем между иудейскими общинами и окружающим их далеко не всегда дружественным миром. Существование подобной группы иудействующих язычников уже более ста лет является предметом споров, а описание их Лукой, и, главное, то, что они играют столь важную роль в его повествовании о начале церкви, служит одной из основных причин, по которой Деяниям Апостолов отказывают в историчности. Боящиеся Бога занимают центральное место и в исторической концепции Луки, и в его теологии. Рассмотрение разнообразных источников привело меня к выводу, что, именно в том, что Лука придает столь важное значение язычникам-квазипрозелитам, он проявляет себя как проницательный историк. Ему удается четко обозначить поворотный момент в отношениях евреев с благорасположенными к ним язычниками. Начало христианской миссионерской деятельности поставило перед иудейскими общинами серьезную проблему, поскольку христианские миссионеры проповедовали и добивались успеха среди людей, чьи социальные и религиозные связи с иудейской общиной обеспечивали евреям безопасность в языческом мире. Можно сказать, что в первом веке евреи вынуждены были перейти к своего рода «миссионерской» деятельности, ставившей целью, однако, не обратить язычников в иудаизм и сделать их членами иудейских общин, но завоевать их симпатии и расширить круг квазипрозелитов. Интенсивность этой деятельности менялась от места к месту и от периода к периоду. Описывая события, произошедшие в Антиохии Писидийской, Лука зафиксировал исходный момент интенсификации отношений с симпатизирующими иудаизму язычниками – начало христианской проповеди среди квазипрозелитов.
Не приходится удивляться тому, что теоретически у евреев было больше шансов добиться успеха среди квазипрозелитов, с которыми они уже давно имели хорошие отношения и которые посещали их синагоги, чем у новичков-христиан. Если еврейская община в каком-либо месте решала остановить деятельность христианских проповедников, то самым простым способом сделать это было использовать свои связи с боящимися Бога, среди которых было много влиятельных людей, принадлежащих к социальной верхушке. В тех местах, где это происходило, боящиеся Бога переставали быть отзывчивыми к христианской проповеди, и миссионеры переносили свое внимание с них на язычников, никак не связанных с синагогами. Чем шире распространялось христианское учение, тем активнее евреи искали поддержки у квазипрозелитов. Лука обозначил тенденцию, которой предстояло сыграть важную роль в распространении христианства в последующие века.
БИБЛИОГРАФИЯ
Арсеньева Т. М. «Некрополь римского времени у дер. Ново-Отрадное»,
Беляев Л А.
Бенешевич В. Н. «Синайский список отцов Первого Вселенского Собора в Никее»,
Виноградов Ю. Г. «Полис в Северном Причерноморье»,
akniga