Прихрамывая, я забрался в самолет без особых проблем, не считая волны уродливых вибраций от других пассажиров… Но мою башню к тому времени сорвало уже настолько, что я бы не удивился, если бы забрался на борт голый, покрытый гнойными сифилитическими бубонами. И выпихнуть меня отсюда понадобится чудовищная физическая сила. Я вышел так далеко за пределы простой усталости, что начал ощущать себя прекрасно приспособленным к идее перманентной истерии. Легкое недопонимание между мной и стюардессой могло заставить меня расплакаться или сойти с ума… и эта женщина тонко прочувствовала ситуацию, потому что обращалась со мной очень вежливо.
Когда я захотел добавить кубики льда в мою «Кровавую Мэри», она их очень быстро принесла… а когда у меня кончились сигареты, она дала мне пачку из своей собственной сумочки. Она занервничала лишь однажды, когда я достал из сумки грейпфрут и начал резать его охотничьим ножом. Я заметил, что она очень внимательно за мной наблюдает, и попытался обратить все в шутку.
— Никогда не путешествую без грейпфрутов, — сказал я. — А достать по-настоящему хороший трудно, пока вы не разбогатеете.
Она кивнула.
Я снова одарил ее гримасой-улыбкой, но было трудно понять, о чем она думает. «Вполне вероятно, — заключил я, — что она уже решила высадить меня из самолета в клетке, когда мы прибудем в Денвер». Я испытующе посмотрел ей прямо в глаза, но она держала себя под контролем.
Я спал, когда наш самолет пошел на посадку, но толчок от приземления тут же вырвал меня из объятий Гипноза. Я глянул в окно и увидел скалистые горы. «Какого хуя я
Раз уж я оказался здесь, почему бы не обзавестись заодно и злой собакой? Но сначала найти что-то для успокоения моих нервов. И тут же, как только приземлился самолет, я помчался по коридору в аптеку аэропорта и спросил у продавщицы коробку амилнитрата.
Она засуетилась и отрицательно покачала головой:
— Нет, нет. Я не могу продавать
— Знаю, — сказал я. — Но, видите ли, я —
Продавщица все еще колебалась.
— Ну-у… а вы можете показать мне свое удостоверение, — промычала она.
— Конечно, — и я распахнул свой бумажник, дав ей полюбоваться полицейским значком, пока шарил по отделениям. Наконец я обнаружил свою льготную карточку священника, согласно которой я был доктором богословия и соответственно главой Церкви новой истины.
Продавщица внимательно ее исследовала, затем вернула обратно. Я почувствовал, как в ее манерах появилось должное уважение. Ее глаза потеплели. Она, казалось, хотела до меня дотронуться.
— Надеюсь, вы извините меня, доктор, — сказала она с приятной улыбкой, — Но я обязана спрашивать. У нас здесь по округе шатаются
— Не беспокойтесь. Я все прекрасно понимаю, но у меня плохое сердце, и я надеялся…
— Ну конечно же! — воскликнула она и в считанные секунды вернулась с десятком ампул. Я заплатил ей, не поддавшись соблазну использовать чековую книжку. Затем открыл коробку и прямо перед ней немедленно взломал одну ампулу под своим носом.
— Благодарите Бога, что у вас молодое и сильное сердце. Если бы я был на вашем месте, я бы никогда… ах… срань Господня!.. что? Да, а сейчас вы должны меня извинить, меня накрыло.
Я повернулся и, пошатываясь, взял курс по направлению к бару.
«Да пребудет с вами Господь, «свиньи»!» — заорал я двум морским пехотинцам, заходящим в мужской туалет.
akniga