— Возьмешь ее на
— Да, черт побери, — сказал я. — Думаешь, они что-нибудь
Брюс пожал плечами.
— Забудь об этом, — сказал он. — Они только что ее забрали. Она напала на старика прямо здесь, в баре. Этот урод прицепился к бармену: почему они позволяют расхаживать в этом месте босиком, — а потом покатил бочку на истерически хохотавшую обезьяну — в общем, старик швырнул в нее пиво и она обезумела, сорвавшись с места, как черт из табакерки, вцепилась ему в голову, располосовав затылок… бармену пришлось вызвать «скорую помощь», а затем появились легавые и забрали обезьяну.
— Твою мать… А какой залог? Я
— Возьми себя в руки. Тебе лучше держаться от тюряги подальше. Они только этого и ждут, чтобы тебя упечь. Забудь об этой обезьяне. Она тебе не нужна.
Я немного поразмышлял и решил, что он, наверное, прав. Бессмысленно похерить все ради какой-то буйной обезьяны, которую я даже в глаза-то никогда не видел. Насколько я понял, она сразу вцепится мне в голову, если я попытаюсь выкупить ее под залог. После шока от пребывания за стойкой бара ей потребуется некоторое время, чтобы окончательно успокоиться, а я не мог позволить себе ждать.
— Когда улетаешь? — спросил Брюс.
— Как можно скорее, — ответил я. — Болтаться дальше в этом городе без мазы. Я получил все, что нужно. Если только еще что-нибудь не спутает мне карты.
Он выглядел удивленным.
— Так ты
Я кивнул.
— Мы сидим сейчас в ее нервном центре. Ты помнишь ту историю, которую нам рассказывал менеджер о владельце этого места? Как он всегда хотел сбежать из дома и присоединиться к цирку, когда он был ребенком?
Брюс заказал еще два пива и, окинув взглядом казино, пожал плечами.
— Да, я понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал он, кивая. — Сейчас у этого мерзавца свой
— Точно. Это чистый Горацио Элджер, начиная с повадок, кончая отношением к делу. Я пытался переговорить с ним, но какая-то громоподобная лесбо, заявившая, что она — его ответственный секретарь, приказала мне убираться на хуй. Она сказала, что он ненавидит прессу больше, чем что-либо другое в Америке.
— Хим и Спироу Эгню[26], — пробормотал Брюс.
— И они оба правы, — заметил я. — Я пытался сказать этой женщине, что согласен со всем, что он отстаивает, но она заявила: если я знаю, что для меня хорошо, а что плохо, то мне следует убраться из города хоть к черту на рога и даже не думать о том, чтобы беспокоить ее босса. «Он действительно ненавидит репортеров, — сказала она. — Я не хочу, чтобы это звучало как предупреждение, но если бы я оказалась на вашем месте, то приняла бы это к сведению…»
Брюс кивнул. Босс платил ему тысячу баксов в неделю за два выступления в «Отдыхе леопарда», и другие две штуки башлял на всю группу. Все, что от них требовалось, — устраивать дьявольский шум два часа каждый вечер. Боссу было насрать с высокой колокольни, какие песни они пели: просто чтобы бит был тяжелый и динамики ревели бы достаточно громко, завлекая посетителей в бар.
Очень странно сидеть здесь, в Вегасе, и слышать, как Брюс поет лютейшую чуму, такую, как «Чикаго» или «Country Song». Если бы менеджмент удосужился обратить внимание на слова, то весь ансамбль немедленно бы линчевали.