Рынок капитала давал ощущение, что все и вся возможно - пока это не стало возможным.
Причиной поворота на рынке капитала стало влияние импорта продовольствия на торговый и платежный баланс. Дефицит торгового баланса требовал погашения золотом, и золото потекло из страны. Чтобы попытаться обратить вспять это движение, Банк Англии, в соответствии с принципами работы, установленными Актом Пиля 1844 года, в апреле 1847 года радикально повысил свою учетную ставку (процентную ставку). Этот шаг помог обратить вспять утечку валюты, но ценой погружения бизнеса в кризис. Промышленники и торговцы не могли получить кредит. В мае 1847 года цены на зерно немедленно взлетели: этот шаг усилил неопределенность, а также голод и риск массовых волнений и даже восстаний.
Кризис выглядел так, как будто он мог усилиться из-за правительственной программы финансирования. Для оказания помощи голодающим либеральное правительство первоначально предложило привлечь два государственных займа на сумму 14 миллионов фунтов стерлингов на этот финансовый год. Когда стало ясно влияние первого займа на доходность государственного долга, правительство разразилось советами экспертов сократить расходы, чтобы избежать повторения: это означало публичный отказ от обязательств по оказанию помощи голодающим Ирландии. Оно объявило о «прекращении всех работ на общественных работах и замене их безвозмездной помощью в виде продуктов питания со стороны комитетов помощи». Уже влиятельное периодическое издание "Экономист" утверждало, что государственный заем ускорит утечку валюты и усугубит финансовый кризис. «Деньги, правда, сначала идут в Ирландию, где они расходуются на провизию, в основном импортируемую из-за границы, а от тамошних торговцев попадают обратно в Англию, чтобы оплатить счета, выставленные против тех поставок иностранного зерна из-за границы, и быть переправленными в Соединенные Штаты, чтобы оплатить торговый баланс, созданный импортом продовольствия. Таким образом, большая часть восьмимиллионного займа будет представлять собой изъятие капитала страны для удовлетворения иностранных платежей». Возможно, самая интересная часть статьи Economist, однако, указывала на лучшее будущее: снабжение Европы зависит от лучшего доступа к продуктам питания иностранного производства. Как этого можно достичь? "За исключением России, Египта и Соединенных Штатов, в мире нет стран, способных выделить хоть какое-то количество зерна, достойное упоминания, а излишки этих четвертей сейчас ждут около ста миллионов человек в этой и соседних странах. Теперь должно произойти одно из двух. Либо цены здесь должны подняться намного выше их нынешнего уровня, либо поставки из-за рубежа должны быть очень большими". Как остальной мир мог надежно поставлять дешевое зерно, а также другие продукты питания и товары, необходимые для пропитания населения Европы?
The Times высказал те же соображения, что и Economist, по поводу истощения монет и золотых слитков, вызванного торговой позицией Великобритании:
Теперь у нас нет накоплений, которые мы могли бы проесть, и, следовательно, мы должны платить за то, что мы используем. Поэтому одновременно с импортом кукурузы и других продуктов питания (который сейчас идет гораздо более быстрыми темпами и по гораздо более высоким ценам, чем в 1846 году) и в той же мере, в какой они вызывают спрос на нашу продукцию, мы должны импортировать сырье. Утверждается, что на севере Европы были сделаны крупные закупки пеньки и льна для весенней отправки, а хлопок из Соединенных Штатов задерживается только из-за отсутствия судов. Шерсть из Испании и Средиземноморья, соль-пушонка, масличные семена и т.д. из Индии, а также множество мелких товаров также задерживаются по той же причине, и они хлынут на нас, чтобы восполнить наши недостатки непосредственно при любом ослаблении (если такое можно предвидеть) всеобщего притока зерна.
Торговый кризис вызвал два политических эффекта. Банк Англии повысил учетную ставку, что, как ожидалось, должно было привлечь иностранное золото, но одновременно привело к удорожанию и затруднению заимствований для предприятий. Эта мера привела к остановке производства. Правительство опасалось, что заимствования для оплаты новых антикризисных расходов создадут нагрузку на рынок капитала и еще больше поднимут процентные ставки. Это и удорожало бы финансирование, и усугубило бы общую панику. Таким образом, для борьбы с паникой потребовалось сокращение бюджетных расходов.
Фискальная корректировка имела немедленные и разрушительные последствия. Суповые кухни, которые поддерживали жизнь людей в Ирландии, были закрыты в сентябре, что стало прямым ответом на финансовый кризис. Вместо этого голодающие ирландские фермеры были вынуждены отправиться в работные дома. Тридцать шесть из 473 медицинских работников умерли от голодной лихорадки. Произошла значительная эмиграция: 100 000 человек уехали в 1846 году, 250 000 - в следующем году, и очень высокий уровень - около 200 000 - в каждый из последующих пяти лет.
На новой волне британского финансового кризиса, в ноябре, правительство ответило на обращение Банка, отменив ограничения Закона Пиля 1844 года. Этот шаг был предпринят слишком поздно, поскольку значительная часть ущерба уже была нанесена. Помимо большого количества мелких банков, четыре крупных банка потерпели крах: Королевский банк Ливерпуля, Ливерпульская банковская компания, Банк Северного и Южного Уэльса и Акционерный банк Ньюкасла. Золото стекалось в Лондон, самые большие объемы на кораблях из Нью-Йорка, а также из Гамбурга и Роттердама. Манчестер Гардиан" цитировала циркуляр одного из манчестерских банков, в котором говорилось, что золото «было доставлено на этот рынок иностранными покупателями, которые сами везли его в своих кожаных поясах из дальних стран, поскольку не считали безопасным во время кризиса брать векселя или кредиты у торговых князей крупнейшего торгового города мира».
Ввоз золота из Европы в Лондон только распространил кризис на другие страны. Французская газета "Siècle" жаловалась: «Тревога, которая распространилась из Парижа в Лондон, вновь усилится из Лондона в Париж, и денежное и временное затруднение будет таким образом искусственно превращено в коммерческий кризис". Давайте подумаем, при каких обстоятельствах Банк Франции создал это замешательство, которое грозит потрясти общественный кредит? Он выбрал момент, когда денег в Париже было в избытке, и казначейство могло получить любую необходимую сумму под три процента; когда платежи железнодорожных компаний Лиона и Севера выплачивались с наибольшей легкостью, и когда разница в цене пятипроцентных акций, переходящих из месяца в месяц, упала почти до номинала!» Представитель самой крупной банковской династии Европы, Энтони Ротшильд, жаловался, что правительство "должно изменить свою манеру ведения дел, они полностью испортили свой кредит тем, как вели себя с железнодорожными компаниями". А Бетти Ротшильд представляла, как ее маленький сын молится "за папу и за Северную железную дорогу".
Финансовый кризис в Париже вынудил правительство сократить расходы на железные дороги, что привело к сокращению рабочих мест. В мае 1847 года, на пике скачка цен на зерно, в традиционном революционном центре Фобур Сент-Антуан уже произошли беспорядки, причем насилие было направлено в основном против торговцев зерном и хлебом. В ноябре 1847 года финансовый кризис охватил Гамбург, главные ворота на рынки Центральной Европы, а затем и его окрестности. Крах банка Schaafhausensche Bankverein в Кельне привел к закрытию фабрик, на которых работали 40 000 рабочих. К декабрю финансовая зараза охватила Индию, где потерпело крах банковское и торговое предприятие Saunders, May, Fordyce, & Co. В Вене банковский дом Arnstein & Eskeles, слабо связанный с венским банком Ротшильдов, потерпел крах в начале 1848 года.
Революционный потенциал был очевиден в Великобритании. Как написала газета "Обсервер", комментируя 10 000 человек, демобилизованных с железных дорог, с большим количеством ланкаширских рабочих-хлопкоробов на коротких сроках: «Перед нами настоящая армия, сочетающая в своем составе все элементы террора - интеллект и физическую силу, проницательность и отчаяние - достаточные для того, чтобы вселить трепет в сердца самых бесстрашных». Только Ирландия (и Россия) были пассивны. В Ирландии на начальной стадии голода произошли массовые беспорядки, процветали тайные организации, такие как "Ленточники". В дальнейшем ослабляющее воздействие болезней и голода было настолько велико, что эффективного сопротивления практически не было. В других странах экономический и социальный кризис привел к политической вспышке в 1848 году, когда заразительные революционные движения распространились из Парижа и Палермо по всей Центральной Европе, после того как худшие последствия продовольственного кризиса уже прошли. По всему континенту прокатилась волна революции, сметая сонм некомпетентных правителей и застывших правительств.
Результатом стал общеевропейский вопрос о том, как политика может быть более эффективной и как можно помочь бедным - возможно, не из альтруистических побуждений, а из простого соображения самосохранения элит. Было ясно, что ошибочные политические меры усилили тяжесть потрясения, и кризис стал мощной иллюстрацией предложения Амартия Сена о том, что голод создается человеком (или политикой). Самый потрясающий пример был в Ирландии, где исторический консенсус объясняет, что к катастрофе привела британская доктрина laissez-faire либерализма. Вигский "идеолог" (термин Кормака О"Града) канцлер казначейства Чарльз Вуд считал, что "провидение и предусмотрительность" должны были проявить все классы в Ирландии, включая "тех, кто должен страдать больше всех". Но, по мнению британских чиновников, самым большим злом была неспособность ирландских высших и средних классов, "тех, кто в своих кварталах", возможно, имел моральный долг «облегчить страдания бедных». Новый поворот этой истории недавно придал историк Чарльз Рид, который показал, что фискальная позиция британского правительства с повышением налогов на мелких и средних фермеров и, прежде всего, торговцев, дала последний толчок: доведенные до банкротства, эти предприниматели эмигрировали, и цепочка поставок разорвалась. Один ирландский патриот, эмигрировавший в США, заключил: «Ни разграбление Маджбурга, ни разорение Пфальца никогда не приближались по ужасу и опустошению к тем бойням, которые были совершены в Ирландии просто официальной бюрократией и канцелярской работой, а также принципами политической экономии».
Необходимы более эффективные и компетентные учреждения. Относительно неопытные центральные банки, Банк Англии и Банк Франции, плохо справились с кризисом и подверглись резкой критике. Газета "Таймс" жаловалась на "необычайную апатию" Банка Англии, допустившего падение резервов. Его руководство было дилетантским и, возможно, даже коррумпированным. Управляющий Уильям Робинсон был вынужден уйти в отставку, так как его торговый дом был уничтожен «неосмотрительными операциями с кукурузой».
В более широком смысле, после катастрофы 1840-х годов правительствам необходимо было заново изобрести себя, чтобы по-новому взглянуть на свои отношения с коммерческим процветанием. Что такое хорошее правительство? Некоторые аналитики глобализации, такие как Кевин О"Рурк, предложили определение политики, которое рассматривает ее как простое измерение разрыва между технологическими возможностями и достигнутым уровнем глобальной интеграции. По этой метрике политика стала заметно лучше после 1850 года. события 1840-х годов заложили основу для волны продуктивной институциональной адаптации, направленной на решение проблем координации, возникающих из-за множества малых государств с ограниченными полномочиями для решения проблем мобильности: создание национальных государств в Европе с новыми конституциями, особенно в Германии и Италии; административная реформа империи Габсбургов, кульминацией которой стал конституционный компромисс (Ausgleich) 1867 года и создание двойной монархии (Австро-Венгрии).
Гражданская война в США и открытие Японии в результате реставрации Мэйдзи также могут рассматриваться в этом контексте государственного строительства, которое подчеркивало эффективность и потенциал институтов. Действительно, существует связь с европейским кризисом. В 1854 году эмиграция из Германии достигла пика (250 000 человек) именно в тот год, когда Канзас был объявлен открытым для свободного заселения. Всплеск немецкой и скандинавской иммиграции в Канзас гарантировал, что Канзас станет свободным, а не рабовладельческим штатом, и тем самым подорвал тщательно продуманный конституционный компромисс Акта Канзаса-Небраски. Таким образом, приток новых иммигрантов помог заложить основу для гражданской войны.
Наиболее драматическая модель перестройки правительства произошла во Франции, когда Луи Наполеон Бонапарт, племянник Наполеона времен Французской революции, был сначала избран президентом Республики, а затем стал пожизненным президентом и, наконец, императором как Наполеон III. Он был в основном необщительной фигурой. Канцлер Германии Отто фон Бисмарк назвал его "сфинксом без загадки"; Адольф Тьерс, центристский либеральный политик, которого он сместил и который позже руководил переходом к новой республике, назвал его "кретином"; а республиканец Жюль Фавр воскликнул: «Какой идиот!» В действительности Наполеон III был французской версией Пиля, посредственной фигурой, которая впитывала в себя среднее мнение. Его поддержка человека с улицы привела к участию государства в стимулировании экономического роста. Он активно поощрял братьев Перейр к созданию нового банка, Crédit Mobilier, для привлечения больших сумм денег на инфраструктурные проекты, в частности, на строительство железных дорог. Он рассматривал этот банк как способ обойти традиционный высокий банк, который он отождествлял с предыдущим ленивым и бездеятельным режимом конституционного монарха Луи Филиппа.
Нечто вроде бонапартистского подхода было принято по всей Европе, где старые режимы выглядели как неэффективные и способные. Венская революция породила пародию на молитву "Отче наш", направленную против канцлера Клеменса фон Меттерниха, который быстро бежал из города: «Отец Меттерних, пребывающий в Вене, даруй нам лучший режим. Да будет воля подданных, как в Австрии, так и в Венгрии. Прости нам наши оправданные оскорбления и крики, как мы прощаем тебе новый нехристианский заем. Не введи нас в искушение через не подделываемые банкноты, но избавь нас от всякого зла посредством настоящего серебра. Аминь!»
akniga
