Как только раздвижные стеклянные двери закрываются за нами, я поворачиваюсь и ударяю кулаком в живот своего похитителя.

— Какого черта? — шиплю я. — Они были моими. — Прежде чем мой приступ ярости успевает начаться, я уже стою у стены, с зажатым рукой ртом.

— Давай кое-что проясним, — зрачки копа Гавайи 5–0 (шоу про копов 70-х гг.) прожигают меня, как лазеры, но его голос — не более чем шепот, — мне все равно, ЧТО ТЕБЕ НУЖНО. Я здесь, чтобы получить то, ЧТО НУЖНО МНЕ. А мне нужна еда, припасы, и чтобы ты заткнулась нахуй, — он бросает взгляд на входную дверь, где спиной к нам сидит наш новый друг, — если, конечно, ТЫ НЕ ХОЧЕШЬ, чтобы тебя услышали дружки нашего приятеля. Я уверен, что они будут рады увидеть эту аппетитную попку, которую он только что сюда впустил.

Мои глаза расширяются, когда его ладонь исчезает с моего лица. Я должна быть огорчена, даже возмущена, но, когда смотрю на самую сварливую сволочь во вселенной, которую я когда-либо встречала — за исключением моего отца, разумеется, — косая улыбочка всплывает на моем лице.

Он только что назвал меня аппетитной?

Мой похититель не улыбается в ответ. Он просто качает головой, как бы говоря: «Эта сука сумасшедшая», а затем касается невидимых часов на своем оголенном запястье:

— Девятнадцать минут. Идем.

Моя улыбка испаряется.

Я подгоняю себя, чтобы не отстать от него, когда он направляется к центральному проходу. Чем глубже мы заходим в магазин, тем громче становятся голоса новых владельцев и сильнее вонь гниющей еды. Конечно, в центральных проходах лежат продукты длительного хранения, именно ими он и запасается. Протеиновые батончики, пакеты, наполненные пюреобразными фруктами и овощами, вяленая говядина, походные смеси.

— А как тебя зовут? — шепчу я, когда он наклоняется и протягивает длинную руку к задней полке, чтобы схватить последнюю банку тушеной говядины — этот стеллаж был разграблен.

Он смотрит на меня все с тем же безразличным выражением лица. Затем встает и бросает банку в один из мешков, игнорируя мой вопрос.

— Ты не скажешь мне? — шепчу я, надувая губы.

Мистер Ворчун в ответ приподнимает одну бровь, затем отворачивается от меня и продолжает осматривать разграбленные проходы.

— Мне нужно как-то к тебе обращаться, — шепчу я, когда он читает этикетку на пачке лапши рамэн, а затем кладет ее обратно, — если я угадаю, ты хотя бы кивнешь?

Он раскрыл рот и злобно посмотрел мне прямо в глаза:

— Если я скажу тебе, ты заткнешься нахрен? — его голос — едва слышное шипение.

Я улыбаюсь и киваю, изображая, как закрываю рот на ключик.

— Уэс.

Я открываю рот, чтобы ответить, но тут же захлопываю его снова, когда его брови взлетают вверх в безмолвном предупреждении.

— Извини, — говорю, поднимая руки вверх, — буду вести себя тихо.