Он целовал ее – нежно, искренне, умело.

Он целовал ее – пока у нее не ослабли колени, а в животе не разлилось тепло.

Он целовал ее – не лаская языком, не трогая руками, не прижимаясь к ней телом.

Только его губы – мягкие, уверенные, настоящие – на ее губах.

Это был самый прекрасный поцелуй, о котором она только могла мечтать; самый чистый, какой она могла только представить; наполненный такой нежностью, какую она от него не ожидала. Ведь его напор, его пылающие взгляды таили безмолвные обещания жадных поцелуев.

Но он не поглощал ее жадным поцелуем. Он смаковал.

Наслаждался ее губами, запоминал их вкус, раскрываясь перед ней, как никогда прежде. Морана поджала пальцы ног, когда у нее защемило сердце, а пульс начал ощущаться во всем теле.

Они стояли под проливным дождем, и запах мокрой земли смешался с его запахом, атаковал ее чувства, проникая глубоко под кожу, заставляя грудь налиться, а пламя разгореться внутри.

Он целовал ее долгие, долгие мгновения, целовал настолько сдержанно, насколько это вообще возможно, и все же Морана прочувствовала его поцелуи до глубины души.

А потом ощутила, как холодное дуло пистолета касается ее лица, как металл ласкает мокрую кожу от виска до подбородка.

Она слегка отстранилась, всего на пару сантиметров, и увидела, что его поразительные глаза смотрят на нее с адским пламенем. Его скрытое в тени лицо промокло от дождя, а губы слегка припухли, заметно выделяясь среди щетины.

Взгляд Мораны устремился к пистолету в его большой руке, и в ней вспыхнуло удивление, когда она увидела его костяшки: кожа на них была содрана, а капли дождя стекали по распухшей плоти. Ее завораживало такое противоречие: он в костюме и с галстуком щеголяет разбитыми костяшками пальцев, мокнущих под дождем. Кого он так сильно избил перед тем, как приехать сюда?

Тристан Кейн слегка надавил ей на челюсть дулом пистолета, молча требуя, чтобы она снова посмотрела ему в глаза.

Морана подчинилась, осознавая, что его палец лежал на курке, а пистолет прижимался прямо к ее яремной вене.

И все же она предоставила ему выбор.

Он провел дулом пистолета по ее распухшим губам, а потом снова приставил его под ее челюстью.

Он долго смотрел ей в лицо, пока Морана стояла, запрокинув голову. Его пистолет упирался ей в челюсть, их тела намокли и находились близко друг к другу, но не соприкасались. Холодный ветер и вода обжигали ее разгоряченную кожу и пылающую грудь, и от контраста температур ее соски болезненно напряглись. Сердце начало биться еще быстрее, бушующая в ней потребность выступила на первый план. Он уловил это взглядом, и пламя в его глазах опалило Морану, разгораясь все сильнее перед ее взором.

В мгновение ока он снова обрушился на ее губы, разомкнул их языком и коснулся ее языка в томительном движении, которое она прочувствовала до самого местечка между ног. Сжав бедра вместе, чтобы унять пульсацию, Морана закрыла глаза и встала на цыпочки, инстинктивно позволяя ему больше.

И тогда он набросился на нее.

Выполняя все обещания, которые ей когда-либо давали его глаза.