– Если бы вы ее видели, если бы вы только могли ее видеть.

Подойдя к своему столу, я метнул взгляд на кружку с карандашами и убедился, что все на месте.

– Я не могу, – кивнул Вулф. – Если доктор Волмер верно обрисовал ситуацию, то одно из двух: либо вы абсолютный тупица, либо душевнобольной. Будь вы в здравом уме, если он у вас есть, вы бы должны были понять, что никто вам в клинике не поможет, если вы не сообщите хоть что-нибудь о себе. Вы скажете мне, как вас зовут?

– Нет, – еле внятно буркнул Рональд Сивер.

– Но хоть что-нибудь расскажете? Где вы живете, где работаете, где видели эту пресловутую кровь? Хоть что-нибудь?

– Нет. – Его кадык судорожно дернулся. – Я объяснил доктору Остроу, что не могу это сделать. Я знаю, что в их клинике творят чудеса. Я был… Я слышал об этом. Мне казалось, что можно… Мне казалось, что я могу попытаться.

Вулф посмотрел на меня:

– Сколько стоит его костюм?

– Сотни две, может, больше. А туфли не меньше сорока.

– Сколько может ему заплатить журнал или газета за статью об этой клинике?

– О господи! – выпалил помятый. – Дело вовсе не в… – Он осекся, будто прикусил язык.

– Это одно из вполне разумных умозаключений. – Вулф покачал головой. – Я не люблю, когда меня водят за нос, и сомневаюсь, чтобы доктору Остроу подобное пришлось по душе. Проще всего убедиться в том, не самозванец ли вы, выяснив, кто вы есть на самом деле. Отправив мистера Гудвина следить за вами после вашего ухода, я потерял бы время и деньги. Но это ни к чему. Арчи?

Я взял в руки кружку и показал Рональду Сиверу:

– Внутри скрытая камера. – Я вынул пару карандашей, точнее, огрызков длиной два дюйма. – Камера прямо под ними. Я сфотографировал вас восемь раз. Завтра покажу снимки своим знакомым – журналисту, копам…

Когда вы сидите на стуле, а на вас набрасывается мужчина, ваши действия зависят от того, что у него на уме. Если умысел у него явно дурной, то независимо от того, есть у него оружие или нет, вы как можно быстрее вскакиваете на ноги. Если же он просто пытается что-то у вас отобрать, например кружку с карандашами, а вы видите, что в силе и ловкости противник вам определенно уступает, то вы ограничиваетесь тем, что поджимаете ноги.

На самом деле он даже не приблизился, остановился в трех шагах от меня, повернулся к Вулфу и сказал:

– Вы не имеете права. Доктор Остроу не позволил бы вам.

– Разумеется, нет, – согласно кивнул Вулф, – но мой кабинет не относится к его юрисдикции. Вы посягнули на мое время и отняли у меня целый вечер, и я хочу знать почему. В самом деле вы отчаянно нуждаетесь в помощи или затеяли какую-то дурацкую игру? Скоро, возможно завтра утром, я это узнаю – в зависимости от того, сколько потребуется времени мистеру Гудвину, чтобы опознать вас по фотографиям. Надеюсь, это не слишком затянется, ведь я просто оказываю услугу своему другу. До свидания, сэр. Я свяжусь непосредственно с доктором Остроу, а не с вами.

Лично я не рискнул бы делать ставку. На мой взгляд, парень в равной степени мог влипнуть в какую-нибудь переделку или затеять нечистую игру. Его длинный заостренный нос, совершенно не гармонировавший с широким квадратным подбородком, пару раз подозрительно дернулся, но это еще ничего не доказывало. Но вот сейчас, однако, что-то стало вырисовываться. Рональд Сивер, набычившись, уставился на меня, а в глазах появилось обиженное выражение.

– Я вам не верю, – наконец сказал он, причем громче, чем следовало, ведь стоял он совсем рядом.