2

— Подожди, — говорю я, хватая его за руку, пытаясь остановить это, пока оно не зашло дальше. — Послушай, я не возьму назад то, что сказала, но я… я поговорю с тренером. Я попрошу его сократить твою подвеску вдвое. Хорошо? Тогда ты все равно будешь играть в этом году.

— Половину гребаного сезона, — говорит Джейк, качая головой. — Нууу. Ты заберешь слова обратно. Ты скажешь им, что была сбита с толку, расстроена, что совершила ошибку. Скажешь им, что у тебя были месячные, и ПМС взял над тобой верх — мне плевать, что ты им будешь говорить, но ты должна сказать им что-то, чтобы это прекратилось.

— Я не позволю тебе заставить меня лгать, — говорю я ему, вздернув подбородок. — Ты запутался. Ты не остановился, ты не извинился, и теперь ты расплачиваешься за свою ошибку. Вот как устроена жизнь, когда ты не неприкасаемый, Джейк. Так живут простые смертные.

— Это так? — спрашивает он, дергая меня вперед за рубашку, а затем прижимая обратно к стене с такой силой, что у меня стучат зубы, а желудок сжимается от страха.

Двое других парней подошли ближе, их глаза сузились с презрением.

Возвращая взгляд к придурку-спортсмену передо мной, я проглатываю свой страх. — Ты действительно хочешь сделать еще хуже, Джейк? Ты должен держаться от меня подальше. Это определенно не останется в стороне от меня.

— Ты уже испортила мне гребаную жизнь, Зо. Что теперь со мной будет?

То, как он говорит это угрюмо, меня раздражает — как будто это действительно моя вина, а не его. — Я не разрушила твою жизнь. Не дадут играть в футбол — вот и все. Это всего лишь игра.

Он качает головой. — Ты не понимаешь, не так ли? Все мое будущее зависело от игры в этом году, Зои. Для меня это не просто игра, это билет отсюда, который я не могу себе позволить по-другому.

Честная уязвимость в его словах цепляет меня так, как ничто другое из того, что он говорил или делал. Желание выбраться из этого города — это то, к чему я могу относиться, и если бы у меня был шанс и я его потеряла, меня бы тоже трясло от сожаления. Опустив взгляд, на мгновение чувствуя себя плохо из-за этого придурка, я повторяю свое предыдущее предложение. — Я сказала тебе, что готова поговорить с тренером и попытаться уменьшить твою дисквалификацию, чтобы ты все еще мог играть в этом году. Если ты сейчас уйдешь, я все равно это сделаю.

Шейн хихикает. — Ты слышишь эту маленькую сучку? Если ты уйдешь сейчас.

— Я более чем справедлива, — говорю я Джейку, не обращая внимания на Шейн. — Твоё поведение было неадекватным. Кто-то должен был показать тебе, что твои действия имеют последствия. Я сделала тебе одолжение в долгосрочной перспективе; ты не будешь жить в футбольном пузыре вечно. Сделаешь это дерьмо после школы, и ты попадешь в тюрьму.

Джейк качает головой, словно не может понять, кем, черт возьми, я себя считаю. — А я говорил тебе, что этого недостаточно. Я не хочу смягчения приговора, я хочу, чтобы обвинение было снято. Я хочу, чтобы это дерьмо было снято с моей записи.

— А я хотела, чтобы ты перестал ко мне прикасаться. Похоже, ни один из нас не получит от этого обмена всего, чего хотел. Почему бы нам просто не прекратить обострять ситуацию и уйти, пока есть возможность, с наименьшим ущербом, — предлагаю я.

— Думаю, пришло время показать тебе последствия твоих действий, ботаник. Что ты об этом думаешь? — Он наблюдает за моей реакцией, крепко прижимаясь своим телом к моему, движение, призванное напомнить мне о моем месте.

Все, что он делает, меня бесит. Я даю ему аут, а он его выбрасывает. Он такой чертов придурок. Я изо всех сил стараюсь контролировать свое отношение, зная, что ничего хорошего не выйдет из того, что заставлю его чувствовать себя слабым перед его друзьями. Люди более опасны в группах с другими единомышленниками, и двое парней, которых он привел с собой, явно на его стороне.

Я отворачиваюсь, чтобы не смотреть на него и не сглатывать. — Пожалуйста, просто уходи, Джейк. Ради нас обоих. Не делай хуже.