Сочинитель известного Слова о полку Игореве называет Бояна Соловьем старого времени. Неизвестно, когда жил сей славянский бард. Н. М. Карамзин, в Пантеоне Росс. Авторов, говорит о нем так: «Может быть, жил Боян во времена героя Олега; может быть, пел ем славный поход сего аргонавта к Царю-граду, или несчастную смерть храброго Святослава, который с горстию своих погиб среди бесчисленных печенегов, или блестящую красоту Гостомысловой правнуки Ольги, ее невинность в сельском уединении, ее славу на троне». Не менее правдоподобно, что Боян был певцом подвигов Великого Владимира и знаменитых его сподвижников: Добрыни, Яна Усмовича, Рогдая. Можно предполагать, что при блистательном дворе Северного Карломана находились и песнопевцы: их привлекали великолепные пиршества, богатырские потехи и приветливость доброго князя; а славные победы над греками, ляхами, печенегами, ятвягами и болгарами могли воспламенить дух пиитизма в сих диких сынах Севера. И грубые норманны услаждали слух свой песнями скальдов.
На брег Днепра, разбив болгар,Владимир-Солнце возвратилсяИ в светлой гриднице, в кругу князей, бояр,На шумном пиршестве с друзьями веселился.Мед, в стариках воспламенивши кровь,Протекшую напомнил младость,Победы славные, волшебницу-любовьИ лет утраченных былую радость.Беспечнее веселый круг шумел,10 Звучнее гусли раздавались.Один задумчиво Боян сидел;В нем думы думами сменялись..«Какое зрелище мой видит взор! —Мечтал певец унылый: —Бояр, князей и витязей собор,И государь, народу милый!Дивятся их бесчислию победИноплеменные державы,И служит, трепеща, завистливый сосед20 Для них невольным отголоском славы.Их именами все местаИсполнены на Севере угрюмом,И каждый день из уст в устаПерелетают с шумом...И я, дивяся их делам,Пел витязей — и сонмы умолкали,И персты вещие, по золотым струнамЛетая, славу рокотали![15]Но, может быть, времян губительных полет30 Всесокрушающею силойДеянья славные погубит в бездне лет,И будет Русь пространною могилой!..И песни звучные Бояна-соловьяНа пиршествах не станут раздаваться,Забудут витязей, которых славил я,И память их хвалой не будет оживляться.Ах, так — предчувствую: Бояна вещий гласВеков в пучине необъятной,Как эхо дальное в безмолвной ночи час40 Меж гор, умолкнет невозвратно...По чувствам пламенным не оценитПевца потомок юный;В мрак неизвестности все песни рок умчит,И звучные порвутся струны!Но отлети скорей,Моей души угрюмое мечтанье,Не погашай последней искры в нейНадежды — жить хоть именем в преданье».1821VII. Мстислав Удалый
Ф. В. Булгарину[16]
Мстислав, сын Владимира Великого, был удельный князь Тмутараканский. Столица сего княжества, Тмутаракань (древняя Таматарха), находилась на острове Тамани, который образуют рукава реки Кубани при впадении ее в Азовское море. В соседстве жили косоги, племя горских черкесов. В 1022 году Мстислав объявил им войну. Князь Косожский, Редедя, крепкотелый великан, по обычаю богатырских времен предложил ему решить распрю единоборством. Мстислав согласился. Произошел бой: Тмутараканский князь поверг врага и умертвил его. Косоги признали себя данниками Мстислава. Он умер около 1036 года. Летописи называют его Удалым.
Как тучи, с гор текли косоги;Навстречу им Мстислав летел.Стенал поморья брег пологий,И в поле гул глухой гремел.Уж звук трубы на поле браниСзывал храбрейших из полков;Уж храбрый князь ТмутараканиКипел ударить на врагов.Вдруг, кожею покрыт медведя,10 От вражьих отделясь дружин,Явился с палицей Редедя,Племен косожских властелин.Он к войску шел, как в океанеВалится в бурю черный вал,И стал, как сосна, на курганеИ громогласно провещал:«Почто кровавых битв упорствомГубить и войско и народ?Решим войну единоборством:20 Пускай за всех один падет!Иди, Мстислав, сразись со мною:И кто в сей битве победит,Тому владеть врага страноюИли отдать ее на щит!»«Готов!» — князь русский восклицаетИ, грозный, стал перед бойцом,С коня — и на курган взлетаетУдалый ясным соколом.Сошлись, схватились, в бой вступили.30 Могущ и князь и великан!Друг друга стиснули, сдавили;Трещат... колеблется курган!..Стоят — и миг счастливый ловят;Как вихрь крутятся... прах летит...Погибель, падая, готовят,И каждый яростью кипит...Хранят молчание два строя,Но души воинов в очах:Смотря по переменам боя,40 В них блещет радость или страх.То русский хочет славить бога,Простерши длани к небесам;То вдруг слышна мольба косога:«О! помоги, всевышний, нам!»И вот князья, напрягши силы,Друг друга ломят, льется пот...На них, как верви, вздулись жилы;Колеблется и сей и тот...Глаза, налившись кровью, блещут,50 Колена крепкие дрожат,И мышцы сильные трепещут,И искры сыплются от лат...Но вот Мстислав изнемогает —Он падает!.. конец борьбе...«Святая дева! — восклицает: —Я храм сооружу тебе!..»И сила дивная мгновенноВлилася в князя... он восстал,Рванулся бурей разъяренной,60 И новый Голиаф упал!Упал — и стал курган горою...Мстислав широкий меч извлекИ, придавив врага пятою,Главу огромную отсек.1822VIII. Михаил Тверской
Ф. В. Булгарину
Несчастный Михаил, сын Тверского князя Ярослава Ярославича, по смерти Андрея Александровича (1304 г.) должен был вступить на великокняжеский престол; но племянник его, Георгий Данилович, князь Московский, начал оспоривать у него сие право. Россия находилась тогда под владычеством моголов: оба князя отправились в Орду, и хан (Тохта) утвердил Михаила. Более десяти лет протекло мирно; но злоба не угасла в сердце Георгия, он не пропускал случая вредить Михаилу. Между тем Тохта умер (1312 г.); ему наследовал сын его, Узбек. Несогласия князей возобновились, и Георгия призвали в Орду (1315 г.). Целые три года он раболепствовал перед Узбеком, дарами и происками снискал себе милостивое расположение и, в довершение всего, женился на сестре его Кончаке (1318 г.). Хан наименовал Георгия старейшим из князей русских и дал ему войско. Михаил выступил к нему навстречу, сразился и одержал победу: татарский полководец Кавгадый и супруга Георгия впали в плен; последняя умерла скоропостижно в Твери. Раздраженный Узбек призвал Михаила в Орду, жестоко истязал его и, наконец, велел лишить жизни. Церковь причла сего князя-страдальца к лику св. мучеников.
За Узбеком вслед влекомыйКавгадыем, МихаилВ край чужой и незнакомыйС сыном юношей вступил.Мчался Терек быстрым бегомМеж нависших берегов;Зрелись гор хребты под снегомИз-за сизых облаков.Стан Узбеков за рекою,10 На степи, в глуши пестрел;Всюду воины толпою;Всюду гул глухой шумел.Ветхим рубищем покрытый,С мрачной грустию в груди,Князь-страдалец знаменитыйСел в цепях на площади.Несчастливца обступилиЛюбопытные толпой:«Это князь был! — говорили20 И качали головой. —Он обширными странами,Как Узбек наш, обладал;Он с отважными полкамиКавгадыя поражал!..»В речи вслушавшись чужие,Загрустил сильнее князь;Вспомнил славу — и впервыеСлезы брызнули и» глаз.«До какого униженья, —30 Он мечтал, потупя взор, —Довели нас заблужденьяИ погибельный раздор!Те, которых трепеталиХитрый грек и храбрый лях,Ныне вдруг рабами сталиИ пред ханом пали в прах!Я любил страну роднуюИ пылал разрушить в нейНаших бед вину прямую:40 Распри злобные князей.О Георгий! ты виною,Ты один тому виной,Если кровь сограждан мноюПролита в стране родной!Ты на дядю поднял длани;Ты в душе был столь жесток,Что на Русь всю лютость браниИ татар толпы навлек!Смерть свою давно предвижу;50 Для побега други есть, —Но побегом не унижуНезапятнанную честь!Так, прав чести не нарушу;Пусть мой враг, гонитель мой,Насыщает в злобе душуЛютым мщеньем надо мной!Пусть вымаливает казни!Тверд и прав в душе своей,Смерть я встречу без боязни,60 Как в боях слетался с ней.Не хочу своим спасеньемНа родимый край привлечьКавгадыя с лютым мщеньемИ Узбека грозный меч!»Подкрепленный сею думой,Приподнялся МихаилИ, спокойный, но угрюмой,Тихо в свой шатер вступил.Кавгадыем обольщенный,70 Между тем младый Узбек,В сердце трепетный, смятенный,Смерть невинному изрек...Уж Георгий с палачамиИ коварный друг царяШли поспешными шагамиК жертве, злобою горя...Пред иконою святоюМихаил псалом читал;Вдруг с той вестью роковою80 Отрок княжеский вбежал...Вслед за ним убийцы с крикомВорвались в густых толпах:Блещет гнев во взоре диком,Злоба алчная в чертах...Ворвалися — и напали...Как гроза в глухой ночи,Над упавшим засверкалиЯтаганы и мечи...Кровь из язв лилась струею...90 И пробил его конец:Сердце хладною рукоюВырвал дикий Романец[17].Князь скончался жертвой мщенья!С той поры он всюду чтим:Михаила за мученьяЦерковь празднует святым.1821 или 1822IX. Димитрий Донской
Подвиги великого князя Димитрия Иоанновича Донского известны всякому русскому. Он был сын великого князя Московского Иоанна Иоанновича, родился в 1350 году, великокняжеский престол занял 1362 года. Владычествовавшая над Россиею Золотая или Сарайская Орда в его время раздиралась междоусобиями. Один из князей татарских, Мамай, властвовал там, под именем Мамант-Салтана, слабого и ничтожного хана. Недовольный великим князем, Мамай отправил (в 1378 г.) мурзу Бегича со множеством татарского войска; ополчение Димитрия встретило их на реке Воже, сразилось мужественно и одержало победу. Раздраженный Мамай, совокупив еще большие толпы иноплеменников, двинулся с ними к пределам России. Димитрий вооружился; противники сошлись на Куликовом поле (при речке Непрядве, впадающей в Дон); бой был жестокий и борьба ужасная (8 сентября 1380 г.). На пространстве двадцати верст кровь русских мешалась с татарскою. Наконец Мамай предался бегству, и Димитрий восторжествовал. Сия знаменитая победа доставила ему великую славу и уважение современников. Потомство наименовало его Донским. Димитрий умер в 1389 году.
«Доколь нам, други, пред тираномСклонять покорную главуИ заодно с презренным ханомПозорить сильную Москву?Не нам, не нам страшиться битвыС толпами грозными врагов:За нас и Сергия[18] молитвыИ прах замученных отцов!Летим — и возвратим народу10 Залог блаженства чуждых стран:Святую праотцев свободуИ древние права граждан.Туда! за Дон!.. настало время!Надежда наша — бог и меч!Сразим моголов и, как бремя,Ярмо Мамая сбросим с плеч!»Так Дмитрий, рать обозревая,Красуясь на коне, гремелИ, в помощь бога призывая,20 Перуном грозным полетел...«К врагам! за Дон! — вскричали поиски, —За вольность, правду и закон!» —И, повторяя клик геройский,За князем ринулися в Дон.Несутся полные отваги,Волн упреждают быстрый бег;Летят, как соколы, — и стягиПротивный осенили брег.Мгновенно солнце озарило30 Равнину и брега рекиИ взору вдалеке открылоТатар несметные полки.Луга, равнины, долы, горыТолпами пестрыми кипят;Всех сил объять не могут взоры...Повсюду бердыши блестят.Идут как мрачные дубравы —И вторят степи гул глухой;Идут... там хан, здесь чада славы —40 И закипел кровавый бой!..«Бог нам прибежище и сила! —Рек Дмитрий на челе полков. —Умрем, когда судьба судила!»И первый грянул на врагов.Кровь хлынула — и тучи пыли,Поднявшись вихрем к небесам,Светило дня от глаз сокрыли,И мрак простерся по полям.Повсюду хлещет кровь ручьями,50 Зеленый побагровел дол:Там русский поражен врагами,Здесь пал растоптанный могол,Тут слышен копий треск и звуки,Там сокрушился меч о меч.Летят отсеченные руки,И головы катятся с плеч.А там, под тению кургана,Презревший славу, сад и свет,Лежит, низвергнув великана,60 Отважный инок Пересвет[19].Там Белозерский князь и чада[20],Достойные его любви,И окрест их татар громада,В своей потопшая крови.Уж многие из храбрых пали,Великодушный сонм редел;Уже враги одолевали,Татарин дикий свирепел.К концу клонился бой кровавый,70 И черный стяг[21] был пасть готов, —Как вдруг орлом из-за дубравыВолынский[22] грянул на врагов.Враги смещались — от курганаПромчалось: «Силен русский бог!»[23] —И побежала рать тирана,И сокрушен гордыни рог!Помчался хан в глухие степи,За ним шумящим враном страх;Расторгнул русский рабства цепи80 И стал на вражеских костях!..Но кто там, бледен, близ дубравы.Обрызган кровию лежит?Что зрю?.. Первоначальник славы[24],Димитрий ранен... страшный вид!..Ужель изречено судьбоюЕму быть жертвой битвы сей?Но вот к стенящему героюПритек сонм воев и князей.Вот, преклонив трофеи брани,90 Гласят: «Ты победил! восстань!»И князь, воздевши к небу длани:«Велик нас ополчивший в брань!Велик! — речет, — к нему молитвы!Он Сергия услышал глас;Ему вся слава грозной битвы;Он, он один прославил вас!»1822X. Глинский
Князь Михаил Львович Глинский некогда знатный и богатый литовский вельможа. Род его происходил от татарского князя, выехавшего из Орды во времена в<еликого> к<нязя> Витовта. Воспитанный в Германии, Глинский принял тамошние обычаи, долго служил императору и отличался храбростию и умом. Возвратясь в отечество, он снискал милость короля Александра и был его любимцем и другом. Когда (в 1508 г.) Сигизмунд сделался королем, завистники обнесли пред ним Глинского. Главный враг его был пан Забржезенский. Князь Глинский, обще с двумя братьями, передался вел. князю Московскому Василию Иоанновичу, был принят им с уважением и сделан воеводою. Глинский сражался против своих соотечественников и оказал особенные услуги при взятии Смоленска (1514 г.). Вел. князь обещал его сделать владетелем сего княжества; но не сдержал слова. Глинский вошел в переписку с Сигизмундом и намерен был ему передаться; его схватили, привезли в Москву и заключили в темницу. Там он просидел более двенадцати лет. Вел. князь женился на его племяннице, княжне Елене, дочери брата его Василия. Через год царица выпросила своему дяде прощение (1527 г.), и кн. Глинский пришел еще в большую силу. По кончине вел. князя Елена сделалась правительницею государства. Князь Михаил был одним из сильнейших членов Думы: нескромная слабость племянницы к любимцу ее, князю Телепневу-Оболенскому, возбудила в нем справедливое негодование, он стал делать ей увещания и подпал гневу; снова его заключили в темницу, где он и умер (в 1534 г.).
Под сводом обширным темницы подземной,Куда луч приветный отрадных светилСтрашился проникнуть, где в области темнойЛишь бледный свет лампы, мерцая, бродил, —Гремевший в Варшаве, Литве и РоссииБесславьем и славой свершенных им дел,В тяжелой цепи по рукам и по вые,Князь Глинский задумчив сидел.Волос уцелевших седые остатки10 На сморщенно веком и грустью челоСпадали кудрями, виясь в беспорядке:Страданье на Глинском бразды провело...Сидел он, склоненный на длань головою,Угрюмою думой в минувшем летал;Звучал средь безмолвья цепями пороюИ тяжко, стоная, вздыхал.При нем неотступно в темнице сиделаПрелестная дева — отрада слепца;Свободой, и счастьем, и светом презрела,20 И блага все в жертву она для отца.Блеск пышный чертога для ней заменилаМогильная мрачность темницы сырой;Здесь девичью прелесть дочь нежная скрылаИ жизни зарю молодой.«О, долго ли будешь, стоная, лить слезы? —Рекла она нежно. — Печали забудь!Быть может, расторгнешь сии ты железы:Надежда лелеет и узников грудь!Быть может, остаток несчастливой жизни,30 Спокоя волненье и бурю души,Как гражданин верный, на лоне отчизныТы счастливо кончишь в тиши».«На лоне отчизны! — воскликнул изменник. —Не мне утешаться надеждою сей:Страшась угрызений, стенающий пленник,Несчастный, и вспомнить трепещет о ней.Могу ль быть покоен хотя на мгновенье?Червь совести тайно терзает меня;К себе самому я питаю презренье40 И мучусь, измену кляня.Природа дала мне возможные блага,Чтоб славным быть в мире иль грозным в войне:Богатство, познанья, порода, отвага —Всё с щедростью было ниспослано мне.Желал еще славы и лавров победы;Душа трепетала, дух юный кипел...Вдруг поднялись тучей на Польшу соседы —И лавр мне достался в удел.Могольские орды влетели бедою:50 Литва задымилась в пылу боевом —И старцы, и жены, и дети толпоюВлеклися в неволю свирепым врагом;И в пепел деревни и пышные грады;И буйный татарин в крови утопал;Ни веку, ни полу не зрели пощады —Меч жадный над всеми сверкал.Встревожен невзгодой, я к хищным навстречуС дружиною храбрых помчался грозой,Достиг — и отважно в кровавую сечу,60 И кровь полилася, напенясь, рекой.Покрылись телами поля и равнины:Литвин и татарин упорно стоял;Но с яростью новой за мною дружины —И гордый могол побежал.Боролся с кончиной властитель державный;Тревогой и плачем наполнен дворец —И вдруг о победе и громкой и славнойОт Глинского с вестью примчался гонец.Чело Александра веселость покрыла:70 «Когда торжествует родная страна, —Он рек предстоящим, — тогда и могила,Поверьте, друзья, не страшна!»Сим подвигом славным чрез меру надменный,Не мог укротить я волненья страстей —И род Забржезенских, давно мне враждебный,Внезапно средь ночи пал жертвой мечей.Погиб он — и други мне стали врагами,И, предан душою лишь мести одной,Дерзнул я внестися с чужими полками80 В отчизну свирепой войной.О мука! о совесть — тиран неотступный!..Ни зрелище стягов родимой земли,Ни тайный глас сердца из длани преступнойВ час битвы исторгнуть меча не могли!Среди раздраженных, пылающих мщеньем,И ярых и грозных душой москвитян,Увы, к преступленью влеком преступленьем,Разил я своих сограждан!..Бой кончен — и Глинский узрел на равнине90 Растерзанных трупы и груды костей;Душа предалася невольно кручине,И брызнули слезы на грудь из очей.Не в пору познал я тоску преступленья!Вся гнусность измены представилась мне;Молил Сигизмунда проступкам забвенья,Мечтал о родной стороне!Но гений враждебный о тайне душевнойЦарю в злое время известие дал,И русский властитель, смущенный и гневный,100 Раскаянье сердца изменой назвал:Лишил меня зренья убийцы руками,Забывши и славу и старость мою,И дядю царицы, опутав цепями,Забросил в темницу сию.Лет десять живу я в могиле сей хладной;Ни звезды, ни солнце не светят ко мне;Тоскую, угрюмый, в душе безотраднойИ думой стремлюся к родимой стране.Приметно слабею в утраченных силах,110 Чуть сердце трепещет, немеет мой глас,И медленней льется кровь хладная в жилах,И смерти уж близится час.О дочь моя! скоро, над гробом рыдая,Ты бросишь на прах мой горсть чуждой земли.Скорее, друг юный, беги сего края:От милой отчизны жить грустно вдали!Свободный народ наш, деяньями славный,Издавна известный в далеких краях,Проступки несчастных отцов своенравно120 Не будет отмщать на детях.Край милый увидишь — и сердца утратыИ юных лет горе в душе облегчишь;И башни, и храмы, и предков палаты,И сердцу святые гробницы узришь!Отца проклиная, дочь милую нежноИ ласково примут отчизны сыны —И ты дни окончишь в тиши безмятежнойНа лоне родимой страны.Пусть рок мой, исполнен тоской и мученьем,130 Пребудет примером отчизны моей!Да каждый, пылая преступным отмщеньем,Идти не посмеет стезею страстей!Да видят во мне моей родины братья,Что рано иль поздно — измене взгремятУжасные сердцу сограждан проклятьяИ совесть от сна пробудят!»Несчастный умолкнул с душевной тоскою;Вдруг стон по темнице — и Глинский упалНа дочери лоно седой головою,140 И холод кончины его оковал!..Так Глинский — муж Думы и пламенный воин —Погиб на чужбине, как гнусный злодей;Хвалы бы он вечной был в мире достоин,Когда бы не буря страстей.1822XI. Курбский
Князь Андрей Михайлович Курбский, знаменитый вождь, писатель и друг Иоанна Грозного. В Казанском походе, при отражении крымцев от Тулы (1552) и в войне Ливонской (1560 г.) он оказал чудеса храбрости. В 1564 г. Курбский был воеводою в Дерпте. В сие время Грозный преследовал друзей прежнего своего любимца, Адашева, в числе которых был и Курбский: ему делали выговоры, оскорбляли и, наконец, угрожали. Опасаясь погибели, Курбский решился изменить отечеству и бежал в Польшу. Сигизмунд II принял его под свое покровительство и дал ему в поместье княжество Ковельское. Отсюда Курбский вел бранную и язвительную переписку с Иоанном; а потом еще далее простер свое мщение: забыл отечество, предводительствовал поляками во время их войны с Россиею и возбуждал против нее хана Крымского. Он умер в Польше. Пред смертию сердце его несколько умягчилось: он вспомнил о России и называл ее милым отечеством. Спасаясь из Дерпта, Курбский оставил там супругу и девятилетнего сына; потом, в Польше, вторично женился на княгине Дубровицкой, с которою король повелел ему развестися. Курбский известен также литературными своими трудами: он описал жестокости царя Иоанна и перевел некоторые беседы Златоустого на «Деяния св. апостол<ов>». В конце XVII века правнуки его выехали в Россию.
На камне мшистом в час ночной,Из милой родины изгнанник,Сидел князь Курбский, вождь младой,В Литве враждебной грустный странник,Позор и слава русских стран,В совете мудрый, страшный в брани,Надежда скорбных россиян,Гроза ливонцев, бич Казани...Сидел — и в перекатах гром10 На небе мрачном раздавался,И темный лес, шумя кругом,От блеска молний освещался.«Далёко от страны родной,Далеко от подруги милой, —Сказал он, покачав главой, —Я должен век вести унылой.Уж боле пылких я дружинНе поведу к кровавой брани,И враг не побежит с равнин20 От покорителя Казани.До дряхлой старости влачаУнылу жизнь в тиши бесславной,Не обнажу за Русь меча,Гоним судьбою своенравной.За то, что изнемог от ран,Что и битвах край родной прославил,Меня неистовый тиранБежать отечества заставил:Покинуть сына и жену,30 Покинуть все, что мне священно,И в чуждую уйти странуС душою, грустью отягченной.В Литве я ныне стал вождем;Но, ах! ни почести великиНе веселят в краю чужом,Ни ласки чуждого владыки.Я всё стенаю, и грущу,И на пирах сижу угрюмый,Чего-то для души ищу,40 И часто погружаюсь в думы...И в хижине и во дворцеМеня глас внутренний тревожит,И мрачность на моем лицеВеселость шумных пиршеств множит...Увы! всего меня лишилТиран отечества драгова.Сколь жалок, рок кому судилИскать в стране чужой покрова».Июнь 1821XII. Смерть Ермака
П. А. Муханову[25]
Под словом Сибирь разумеется ныне неизмеримое Пространство от хребта Уральского до берегов Восточного океана. Некогда Сибирским царством называлось небольшое татарское владение, коего столица, Искер, находилась на реке Иртыше, впадающей в Обь. В половине XVI века сие царство зависело от России. В 1569 году царь Кучум был принят под руку Иоанна Грозного и обязался платить дань. Между тем сибирские татары и подвластные им остяки и вогуличи вторгались иногда в пермские области. Это заставило российское правительство обратить внимание на обеспечение сих украйн укрепленными местами и умножением в них народонаселения. Богатые в то время купцы Строгановы получили во владение обширные пустыни на пределах Пермии: им дано было право заселить их и обработать. Сзывая вольницу, сии деятельные помещики обратились к казакам, кои, не признавая над собою никакой верховной власти, грабили на Волге промышленников и купеческие караваны. Летом 1579 года 540 сих удальцов пришли на берега Камы; предводителей у них было пятеро, главный назывался Ермак Тимофеев. Строгановы присоединили к ним 300 человек разных всельников, снабдили их порохом, свинцом и другими припасами и отправили за Уральские горы (в 1581 г.). В течение следующего года казаки разбили татар во многих сражениях, взяли Искер, пленили Кучумова племянника, царевича Маметкула, и около трех лет господствовали в Сибири. Между тем число их мало-помалу уменьшалось: много погибло от оплошности. Сверженный Кучум бежал в киргизские степи и замышлял способы истребить казаков. В одну темную ночь (5 августа 1584 г.), при сильном дожде, он учинил неожиданное нападение: казаки защищались мужественно, но не могли стоять долго; они должны были уступить силе и незапности удара. Не имея средств к спасению, кроме бегства, Ермак бросился в Иртыш, в намерении переплыть на другую сторону, и погиб в волнах. Летописцы представляют сего казака героя крепкотелым, осанистым и широкоплечим, он был роста среднего, имел плоское лицо, быстрые глаза, черную бороду, темные и кудрявые волосы. Несколько лет после сего Сибирь была оставлена россиянами; потом пришли царские войска и снова завладели ею. В течение XVII века беспрерывные завоевания разных удальцов-предводителей отнесли пределы Российского государства к берегам Восточного океана.
Ревела буря, дождь шумел,Во мраке молнии летали,Бесперерывно гром гремел,И ветры в дебрях бушевали...Ко славе страстию дыша,В стране суровой и угрюмой,На диком бреге ИртышаСидел Ермак, объятый думой.Товарищи его трудов,10 Побед и громозвучной славы,Среди раскинутых шатровБеспечно спали близ дубравы.«О, спите, спите, — мнил герой, —Друзья, под бурею ревущей;С рассветом глас раздастся мой,На славу иль на смерть зовущийВам нужен отдых; сладкий сонИ в бурю храбрых успокоит;В мечтах напомнит славу он20 И силы ратников удвоит.Кто жизни не щадил своейВ разбоях, злато добывая,Тот думать будет ли о ней.За Русь святую погибая?Своей и вражьей кровью смывВсе преступленья буйной жизниИ за победы заслуживБлагословения отчизны, —Нам смерть не может быть страшна;30 Свое мы дело совершили:Сибирь царю покорена,И мы — не праздно в мире жили!»Но роковой его уделУже сидел с героем рядомИ с сожалением гляделНа жертву любопытным взглядом.Ревела буря, дождь шумел,Во мраке молнии летали,Бесперерывно гром гремел,40 И ветры в дебрях бушевали.Иртыш кипел в крутых брегах,Вздымалися седые волны,И рассыпались с ревом в арах,Бия о брег, козачьи челны.С вождем покой в объятьях снаДружина храбрая вкушала;С Кучумом буря лишь однаНа их погибель не дремала!Страшась вступить с героем в бой,50 Кучум к шатрам, как тать презренный,Прокрался тайною тропой,Татар толпами окруженный.Мечи сверкнули в их руках —И окровавилась долина,И пала грозная в боях,Не обнажив мечей, дружина...Ермак воспрянул ото снаИ, гибель зря, стремится в волны,Душа отвагою полна,60 Но далеко от брега челны!Иртыш волнуется сильней —Ермак все силы напрягаетИ мощною рукой своейВалы седые рассекает...Плывет... уж близко челнока —Но сила року уступила,И, закипев страшней, рекаГероя с шумом поглотила.Лишивши сил богатыря70 Бороться с ярою волною,Тяжелый панцирь — дар царя[26]Стал гибели его виною.Ревела буря... вдруг лунойИртыш кипящий осребрился,И труп, извергнутый волной,В броне медяной озарился.Носились тучи, дождь шумел,И молнии еще сверкали,И гром вдали еще гремел,80 И ветры в дебрях бушевали.1821XIII. Борис Годунов
Борис Федорович Годунов является в истории с 1570 года: тогда он был царским оруженосцем. Возвышаясь постепенно, Годунов сделался боярином и конюшим: титла важные при прежнем дворе российском. Сын Иоанна Грозного, царь Феодор, сочетался браком с его сестрою, Ириною Феодоровною. Тогда Годунов пришел в неограниченную силу: он имел столь великое влияние на управление государством, что иностранные державы признавали его соправителем сего кроткого, слабодушного монарха. По кончине Феодора Иоанновича (1598 г.), духовенство, государственные чины и поверенные народа избрали Годунова царем. Правление его продолжалось около осьми лет. В сие время Годунов старался загладить неприятное впечатление, какое оставили в народе прежние честолюбивые и хитрые его виды; между прочим ему приписывали отдаление от двора родственников царской фамилии (Нагих, кн. Сицких и Романовых) и умерщвление малолетнего царевича Димитрия, брата царя Феодора, в 1591 году погибшего в Угличе. Годунов расточал награды царедворцам, благотворил народу и всеми мерами старался приобрести общественную любовь и доверенность. Между тем явился ложный Димитрий, к нему пристало множество приверженцев, и государству угрожала опасность. В сие время (1605 г.) Годунов умер незапно; полагают, что он отравился. Историки несогласны в суждениях о Годунове: одни ставят его на ряду государей великих, хвалят добрые дела и забывают о честолюбивых его происках; другие — многочисленнейшие — называют его преступным, тираном.
Москва-река дремотною волнойКатилась тихо меж брегами;В нее, гордясь, гляделся Кремль стенойИ златоверхими главами.Умолк по улицам и вдоль бреговКипящего народа гул шумящий.Всё в тихом сне: один лишь ГодуновНа ложе бодрствует стенящий.Пред образом Спасителя, в углу,10 Лампада тусклая трепещет,И бледный луч, блуждая по челу,В очах страдальца страшно блещет.Тут зрелся скиптр, корона там видна,Здесь золото и серебро сияло!Увы! лишь добродетели и снаВеликому недоставало!..Он тщетно звал его в ночной тиши:До сна ль, когда шептала совестьИз глубины встревоженной души20 Ему цареубийства повесть?Пред ним прошедшее, как смутный сон,Тревожной оживлялось думой[27] —И, трепету невольно предан, онСтрадал в душе своей угрюмой.Ему представился тот страшный час,Когда, достичь пылая трона,Он заглушил священный в сердце глас,Глас совести, и веры, и закона.«О, заблуждение! — он возопил: —30 Я мнил, что глас сей сокровенныйНавек сном непробудным усыпилВ душе, злодейством омраченной!Я мнил: взойду на трон — и реки благПролью с высот его к народуЛишь одному злодейству буду враг;Всем дам законную свободу.Начнут торговлею везде цвестиИ грады пышные и сёла;Полезному открою все пути40 И возвеличу блеск престола.Я мнил: народ меня благословит,Зря благоденствие отчизны,И общая любовь мне будет щитОт тайной сердца укоризны.Добро творю, — но ропота душиОно остановить не может:Глас совести в чертогах и в глушиВезде равно меня тревожит.Везде, как неотступный страж, за мной,50 Как злой, неумолимый гений,Влачится вслед — и шепчет мне поройНевнятно повесть преступлений!..Ах! удались! дай сердцу отдохнутьОт нестерпимого страданья!Не раздирай страдальческую грудь:Полна уж чаша наказанья!Взываю я, — но тщетны все мольбы!Не отгоню ужасной думы:Повсюду зрю грозящий перст судьбы60 И слышу сердца глас угрюмый.Терзай же, тайный глас, коль суждено,Терзай! Но я восторжествуюИ смою черное с души пятноИ кровь царевича святую!Пусть злобный рок преследует меня —Не утомлюся от страданья,И буду царствовать до гроба яДля одного благодеянья.Святою мудростью и правотой70 Свое правление прославлюИ прах несчастного почтить слезойПотомка позднего заставлю.О так! хоть станут проклинать во мнеУбийцу отрока святого,Но не забудут же в родной странеИ дел полезных Годунова».Страдая внутренно, так думал он;И вдруг, на глас святой надежды,К царю слетел давно желанный сон80 И осенил страдальца вежды.И с той поры державный Годунов,Перенося гоненье рока,Творил добро, был подданным покровИ враг лишь одного порока.Скончался он — и тихо принялаЗемля несчастного в объятья —И загремели за его делаБлагословенья и — проклятья!..1821 или 1822XIV. Димитрий Самозванец
Читавшим отечественную историю известен странный Лжедимитрий — Григорий Отрепьев. Повествуют, что он происходил из сословия детей боярских, несколько лет находился в Чудове монастыре иеродьяконом и был келейником у патриарха Иова. За беспорядочное поведение Отрепьев заслуживал наказание; он желал избежать сего и предался бегству. Долго скитаясь внутри России и переходя из монастыря в монастырь, наконец выехал в Польшу. Там он замыслил выдать себя царевичем Димитрием, сыном Иоанна Грозного, который умерщвлен был (в 1591 г.) в Угличе — как говорили — по проискам властолюбивого Годунова. Он начал разглашать выдуманные им обстоятельства мнимого своего спасения, привлек к себе толпу легковерных и, с помощию Сендомирского воеводы Юрия Мнишка, вторгся в отечество вооруженною рукою. Странное стечение обстоятельств благоприятствовало Отрепьеву: Годунов умер незапно, и на престоле российском воссел самозванец (1605 г.). Но торжество Отрепьева было недолговременно: явная преданность католицизму и терпимость иезуитов сделало его ненавистным в народе, а развратное поведение и дурное правление ускорили его падение. Князь Василий Шуйский (в 1606 г.) произвел заговор, возникло народное возмущение — и Лжедимитрия не стало. Явление сего самозванца, быстрые его успехи и странное стечение обстоятельств того времени составляют важную загадку в нашей истории.
akniga