И будто откликаясь на мою просьбу, наконец-то, над поляной взошла луна и Маришка, Аташа, Верейла, Саприна, и Цитера окружили виновную, вскинули вверх изогнутые сверкающие кинжалы, принялись монотонно объявлять приговор.

— Камина из ковена Неприкасаемых, за нарушение законов, за предательство Богини, за осквернение тела, духа и мыслей, за полтора проведенных года вне ковена, ты будешь принесена в жертву. Твоя кровь и твоя жизнь будет отдана Неприкасаемой Неменет в знак извинения и раскаяния.

— Ха! Я не раскаиваюсь и тем более не извиняюсь! Мне насрать на вашу богиню, — в кругу прошелестел испуганный шепот, я плотнее сжала челюсти. Да как она может?! Как только может так говорить?!

— Софи, — обратилась ко мне Маришка.

— Это не ты, это мы извиняемся перед Богиней за то, что пустили в ковен неверную, за то, что не справились с задачей, не разглядели и не поняли.

— Вы все сдохнете, — прошипела Камина, а Верейла уже опутала ее руки заклятьем, подняла преступницу в воздух над алтарем, потянув из меня и из стоящих рядом со мной послушниц энергию необходимую для Призвания. Было как всегда больно, но не так, чтобы очень. В этот раз.

Несколько вдохов прошло в тишине, мы и метрессы концентрировались, но вот плетение набрало достаточно сил и в воздух взлетели кинжалы. Предательница задергалась, застонала, пытаясь порвать невидимые путы, но лишь туже затянула вокруг себя нити плетения. Здесь сейчас весь ковен. Ей с нами не справиться. Блестело и сверкало оружие в свете луны, так же как и мы все, ожидая крови.

Вдох.

И все будто видится по-другому. Очень медленно, невероятно медленно.

Вдох.

Запястья и горло Камины перерезаны, кровь густым, темным потоком льется в чашу на алтаре, метрессы шепчут Призвание Неменет, сбрасывают свои мантии и начинают двигаться в диком, ломаном танце у алтаря. Их тела — как белые, размытые пятна на фоне черноты леса, их голоса набирают силу, звенят и гремят, разносятся над поляной. А мы стоим, глядя на то, как ускользает жизнь из бывшей послушницы, и считаем. Считаем вдохи и выдохи предательницы.

— Десять, одиннадцать… пятнадцать, шестнадцать…, - шепчут губы. Я не отрываясь, смотрю на Камину, просто не могу отвести взгляд, хотя в какой-то момент мне этого безумно хочется. Хочется до такой степени, что я даже осмеливаюсь дернуться в сторону, но вовремя одергиваю себя. Нельзя. Нельзя. Надо смотреть, надо видеть, чтобы понимать и помнить. Всегда помнить каждую строчку из Завета Неменет.

— Двадцать, двадцать восемь, двадцать девять, тридцать, тридцать один, тридцать… Нет, все же тридцать один, — я слышу, как затухает сердце в ее груди. Последний слабый толчок, последняя судорога по обнаженному телу и она больше не дышит. Вот так, всего тридцать один вдох. И глаза предавшей на веки закрываются, сердце больше не бьется в груди. В кругу проносится облегченный выдох, а затем жадный, громкий вдох, как подтверждение того, что мы живы и готовы и дальше служить своей богине. Голоса метресс похожи на раскаты грома, танец — на обезумевший ветер. Сияет алтарь, гудит вокруг воздух, земля наполняется силой, сверкает в небе луна. А в воздухе все еще висит девушка. Мертвая девушка.

Камине было девятнадцать.