Мы были женаты с Ренатом пять лет. И за пять лет я не слышала ничего о его сыне. Сам супруг всячески избегал этой темы, каждый раз отмахиваясь чем-то вроде «это неважно, он не хочет меня видеть». Я не настаивала. В конце концов, у каждого свои тайны. Даже у меня они были, хотя, может, не столь темные…
Но как только я заметила в стороне от основной процессии силуэт в дорогом, как небольшая квартирка в центре, костюме, сердце испуганно стукнуло. Перед глазами пронеслись миражи, которые я отчаянно мечтала забыть, стирая из памяти канцелярской резинкой.
Тук… Он останавливается и хмурит брови…
Тук… Поджимает губы, глядя на лакированный, но закрытый гроб из красного дерева.
Тук… Чувствует взгляд в спину, и оборачивается, в поисках его владельца.
Судорожно моргаю, отворачиваясь в противоположную сторону, и перевожу дыхание, радуюсь, что на мне большие черные очки и половина лица прячется под темной вуалью шляпки.
Он не должен вспомнить. Нет, нет, нет! Не должен узнать меня! Это катастрофа!
Пока я панически пыталась сообразить, как незаметно улизнуть с похорон собственного мужа, процессия дошла до нужного места, и церемониймейстер принялся читать прощальную речь, воспевая прижизненные поступки Рената и молясь за небесные.
За меня все еще цепко цеплялась сухонькая Лидия, повиснув на руке, как приставучий зверек, и я, покачиваясь на своих шпильках, не знала, как мне до сих удается пребывать в сознании.
От ужаса душа ушла в пятки, и я готова была упасть в обморок в любой момент, но как только очередь дошла до моей прощальной речи, проснулась. Паника отлетела от меня, как разбившаяся о скалу волна, и возможность мыслить вернулась. Пусть и временно.
Я не должна была его подвести, я обещала Ренату красивые похороны.
— Мой супруг был бы рад знать, что проститься с ним пришло столько людей, — стараясь выглядеть совершенно спокойной, с небольшого подиума я безуспешно искала взглядом ЕГО, но он будто бы затаился, спрятался от меня, чтобы потом напасть. — У Рената было большое сердце. Оно вмещало столько любви, сколько было возможно, и в каждом он видел то, что нельзя рассмотреть с первого взгляда.
Голос предательски дрожал, но можно было легко списать это на скорбь, хоть я и пыталась говорить четко.
— Он любил и умел это делать. Каждый, кто хоть немного знал его, мог с легкостью научиться этому дару. Это наследие моего мужа — любовь, что каждый унесет отсюда в своем сердце.
Закончив речь, я с помощью служащего кладбища, вернулась в толпу, продолжая искать ЕГО лицо среди гостей, но нет. Все тщетно.
Может, он ушел? Не настолько готов проститься с отцом? Черт! Ренат ЕГО отец!!! Немыслимо!
Холодная волна паники вновь поднялась кислым комом к горлу, и стоило первой горсти земли упасть на крышку гроба, как я машинально развернулась, чтобы уйти. Я примирилась с тем, что в этом гробу только тело Рената — не он сам, а лишь оболочка, которую он носил. Его душа всегда будет со мной, и нет никакого смысла царапать гроб в приступе боли.
Хотелось спрятаться.
Казалось, без Рената моя жизнь никогда больше не будет прежней. Только он мог утешить, только он знал, какие слова стоит говорить, а сейчас я осталась одна и понятия не имела, что делать.
Как мне жить дальше?