Резко распахнув глаза, Ольга погрозила ему кулаком — слишком уж громко спросил, вот дух и пропал. Они вообще очень нежные, эти духи.
Кто первым предложил вызвать знаменитого поэта и гусара Дениса Давыдова, Дэн сейчас и не вспомнил. Кто-то из девчонок: то ли Ольга, то ли Леночка. Скорее, Ольга, не зря ведь она так обрадовалась согласию Дэна. Того ведь тоже так и звали — Денис Давыдов. Почти полный тезка! Только не Васильевич, как гусар, а Игоревич.
Мать Дэна, к слову сказать, умерла давно, Денису тогда не было и пяти лет. Отец, пенсионер МВД, бывший следователь, женился во второй раз, потом — в третий и от третьей жены имел уже ребенка, девочку. Славную такую. Дэн в их семью не лез: как только вырос, уехал учиться. Сначала в казарме жил, потом вот снял комнату. Отец к выбору сына отнесся скептически, сказал — «хлебнешь в нашей системе горя». Ну, как бы то ни было, а учиться Давыдову-младшему нравилось, интересно было.
Как так вышло, что Денис буквально провалился куда-то, молодой человек не понимал и сам процесс толком не помнил. Ольга, прикрыв глаза, что-то шептала да, поглядывая в блюдце, делала руками странные пассы. Дэн на все это смотрел, смотрел, потом вдруг — оп! — и в руке — сабля! И сам он — Денис Давыдов, лихой гусарский ротмистр! Дерется на дуэли за честь какой-то неизвестной польки…
— Ой, ты, Дэн, так руками размахивал, так глазами сверкал! — ахала Леночка. — А на вопросики наши ничего не ответил. А мы тебя, на минуточку, про любовь спрашивали.
Про любо-овь? Вот оно какое дело-то, ага.
Поднявшись на ноги, Денис подошел к полке, взял тоненькую брошюрку — монографию по «Русской Правде», открыл… Попытался вчитаться — подготовиться к сегодняшнему зачету. Только вот что-то мысли в голову никак не лезли. Вернее, лезли, но те, что надо — другие. Что это была за полька? Что за поручик? Об Алексее Бурцове, лучшем друге Давыдова по службе в Белорусском гусарском полку, Дэн знал — кое-что глянул о тезке в Википедии. Только о польке там не было… Или — было? Теперь и не вспомнить… Глянуть? Время-то еще есть, немного, правда.
Молодой человек потянулся к лежащему на столе нетбуку… Что-то защемило в запястье, над кистью правой руки… Царапина! Глубокая такая, длинная… Неужто… След от сабельного удара, блин!
— А ще кто взсяд на чюж конь… а ще кто взядет на чюж конь…
Ольга старательно выговаривала старинные слова, но на зачете плавала. Ей явно светила несдача, а скоро, между прочим, сессия. Когда и сдавать-то? Бегай потом за этим старым чертом Огородниковым, ищи. Впрочем, чего его искать-то? Вот то-то и оно, что не профессор, а черт, ни одной юбки не пропускавший! Об этой слабости профессора все на курсе знали, знали и в академии, а даже ходили слухи, что кто-то из курсантов — какой-то молодой муж — на почве ревности бил Огородникову морду. Курсанта тут же отчислили, дело замяли — Огородников считался крупным специалистом, а какой-то там курсант… Одним меньше, одним больше, чего уж!
— А ще кто всяд на чюж конь… тому платить… тому платить… десять гривен!
— А, может, пятьдесят?
— Ой, профессор… Может!
— А что такое вообще гривна, милая девушка?
— Ой, это… это серебра такой кусок… с голову!
Изображая глупенькую беззащитную барышню, Ольга явно переигрывала, однако Огородников велся и на это, особенно — на коротенькую Ольгину юбочку. Прямо глаз с аппетитных девичьих бедер не спускал, козел старый!
— Вы знаете, Ольга… вам бы надо прийти отдельно…
— А я, как вы думаете, сдам?
— Думаю, сдадите… м-да-а… — растекался профессор, млел, шевелил редкими усиками, словно мартовский кот. Ольга, конечно, знала, каким местом придется сдавать, однако же не противилась, совсем даже наоборот. И никто ее за это не осуждал — слава богу, ханжей на курсе не было, всякий знал — каждый крутится, как может. Такая уж жизнь.
Тем не менее Денису почему-то сделалось неприятно. Хотя, казалось бы — кто ему Ольга? Так, просто знакомая… медиум.
akniga