– Добрый вечер, Алексей Ильич.

– Спасибо вам за все.

Судя по голосу, он тоже был сильно подшофе.

– Да не за что, работа у меня такая, – сказала Ирина скороговоркой, потому что ее жгла мысль об утекающих денежках Федора, и вернула трубку мужу. Разговор сразу оживился.

– Да точно она знает, что ты не виноват, – гаркнул Кирилл, – да, точно-преточно! Да блин, если настоящего убийцу взяли, куда еще тебе точнее! Как не в курсе? Ольхович же твой и оказался.

– Вот алкоголики, – улыбнулся он, положив трубку.

– Зря ты ему сказал.

– Так я был уверен, что они знают.

Ирина покачала головой, жалея, что рассказала мужу эту историю, но в то же время было приятно, что муж вникает в ее рабочие дела и не пропускает мимо ушей эмоциональные рассказы.

Отец Ольховича сделал все возможное, чтобы спасти доброе имя сына. Официально он за день до ареста уволился по собственному желанию, так что в отрасли знали только, что Никита Иванович заболел и больше не считает себя в силах управлять таким крупным объединением. Сплетни, конечно, разошлись, но видимо, как микробы, замерзали на пути к северным широтам.

Ирина предполагала, что Ижевского заставят в итоге все взять на себя, а Ольхович в положенный срок просто выйдет из психушки.

Несправедливо, но она сделала все, что было в ее силах.

Отпустив группу, Лариса как всегда задержалась в библиотеке.

Прошлась вдоль стеллажей, погладила коленкоровые корешки, чуть пахнущие плесенью.

Столько всего произошло, а она по-прежнему ведет кружок английского.

Ангелина Григорьевна умерла от инфаркта, спасая Ларису от самосуда. Она пыталась отбить невестку и упала на нее уже мертвой. Это остановило женщин, которые иначе забили бы жену маньяка до смерти.

Ларисе поставили диагноз – сотрясение мозга, но болеть было некогда. Иван Макарович, узнав о смерти жены, сам чуть не умер, и все организационные вопросы легли на плечи Ларисы.

Она даже носила Никите передачки, потому что так хотела Ангелина Григорьевна.

Больше ее никто не трогал, хотя дома соседи шарахались как от зачумленной, отворачивались и демонстративно поджимали губы.

Когда скорбные хлопоты остались позади, она поехала на кафедру, хотела восстановиться в аспирантуре, но завкафедрой, пряча глаза, начал мямлить, что хорошо относится к Ларисе и ценит ее работу, но должен думать и о безупречной репутации вуза.