Выпив чашку кофе и отказавшись от завтрака, Есения вызвала такси и отправилась на проспект Победы. По этому адресу располагался городской ЗАГС. Есения удивилась такому странному выбору места для встречи, но затем нашла для себя объяснение – наверное, женится кто-то из друзей или родственников и Ветер приглашен на свадьбу.

Она устроилась на лавочке через дорогу от ЗАГСа в тени раскидистого каштана, который уже готовился цвести, и принялась ждать.

Возле входа начала собираться внушительная толпа приглашенных. Красивые, взволнованные. Мужчины, одетые в плотные костюмы, уже раскрасневшиеся и вспотевшие на пригревающем южном солнце. Женщины, обмахивающие себя кто чем в попытке спасти расплывающийся макияж. Среди гостей она заметила и родителей Ветра. Нелепо нарядных и торжественных. Есении было любопытно за ними наблюдать. Наверное, это и есть обычная жизнь. Ничуть не похожая на их с Яном стильную свадьбу на озере Комо, подготовленную специальным агентством ради красивых фотографий в глянцевых журналах.

К ЗАГСу подъехала большая черная машина, дверь открылась, и из нее показался Ветер. Непохожий на самого себя в строгом костюме. Он похудел, был стильно подстрижен и неожиданно красив. Похож на персонажа с картины Тамары Лемпицки. Не классический красавец, но рассматривать хочется. Наверное, он свидетель. Есения поднялась, чтобы перейти дорогу, но задумалась. Не будет же она кидаться к нему посреди толпы. Надо выбрать подходящий момент. Понаблюдает пока.

Кинув быстрый взгляд на другую сторону улицы и краем глаза отметив, что ему кажется знакомой стоящая там девушка, Ветер подошел к белому лимузину, подъехавшему вслед за его машиной. Открыл дверь и помог выбраться из него невесте, тонущей в кринолинах и похожей на зефир. По тому взгляду, который девушка кинула на Ветра, и тому, как она повисла у него на шее, Есения все поняла. А Ветер поднял взгляд еще раз на ту, что показалась ему призраком, и тоже все понял. Рванул в сторону от невесты, через дорогу, под гудки возмущенных автомобилистов и непонимающие возгласы Наташи и ее родителей. А Есения отшатнулась, как от удара, и побежала в парк, что был за ее спиной.

– Есения, подожди! – раздалось где-то сзади, но она уже бежала, не различая дороги. Стараясь не задохнуться от боли, разливающейся в груди. Теперь ей стало ясно, почему отец Ветра прогнал ее. Но зачем его мать сказала ей приехать? Поиздеваться?

Она сейчас не хотела об этом думать, ей надо было спастись. В очередной раз она порадовалась, что надела сегодня утром джинсы и кроссовки.

Есения вылетела на проезжую часть, кинулась наперерез такси, лениво отъезжающему от тротуара, и ударила рукой в водительское окно. Оглянулась – Ветра задержали мамаши с колясками, неспешно свернувшие на ту аллею, через которую промчалась Есения.

Пожилой водитель опустил окно.

– Гостиница «Морская», – выдохнула Есения, – тройной тариф.

Водитель молча кивнул. Есения, обежав машину, распахнула пассажирскую дверь и скользнула на сиденье в тот самый момент, когда Ветер наконец прорвался через мамаш и появился возле проезжей части.

– Есения! – что было сил закричал он, но она закрыла уши руками и впервые в жизни поняла, что слезы, оказывается, могут обжигать кожу и она чувствует еще что-то, кроме вечного холода. Словно кто-то вынул из сердца осколок кривого зеркала и оно снова стало живым.

– Почему ты ее не остановил? – едва слышно пробурчала мать, когда страсти улеглись, Ветер объяснился с невестой, а сама Валентина Степановна не на шутку поругалась с мужем, догадавшимся, кто виновник всего происходящего.

– Предлагаешь мне бросить невесту на пороге ЗАГСа, мама? – мрачно усмехнулся Ветер, закуривая и ослабляя дурацкий галстук, который грозился вот-вот задушить его.

– Предлагаю тебе не быть идиотом, – зашипела Валентина Степановна и вдруг вспомнила, как поймала четырнадцатилетнего Ветра с сигаретой за гаражом. Тогда она поступила точно так же. Выдернув сигарету из рук сына, она бросила ее на землю и затушила каблуком.

– Если бы ты не курил, ты бы быстрее бегал. Все проблемы в жизни от дурных привычек.

Петра Алексеевича отыскали у старого армейского друга. Тот признался, что не планировал убивать Яна, действовал в рамках самообороны, сошедший с ума и обдолбанный композитор хотел перерезать ему горло. Поэтому ему пришлось его задушить, а затем обставить все как самоубийство. Он дотащил Яна до его собственного дома и бросил на лужайке под чердачным окном. Сам же поднялся на чердак и выбил окно. В процессе неудачно поранился осколком, но обработать рану было нечем, ему с трудом удалось унести ноги из дома до приезда полиции. Анализ крови, обнаруженной на чердаке, подтвердил его слова. Вот только никаких доказательств того, что Ян собирался его убить, у него не было, поэтому адвокат Есении легко растоптал все его свидетельства, и Петру Алексеевичу предъявили обвинение в преднамеренном убийстве. Чтобы немного облегчить свою участь, тот пошел на сделку со следствием и потянул за собой своих подельников – начальника полиции и его сестру. Губернатор после поднявшегося скандала вынужден был уйти с поста и подать на развод с женой. Начальник полиции был отстранен от должности и заключен под стражу. Потянутые адвокатом ниточки показали, что эти двое стояли за незаконной застройкой заповедной зоны. Есения оказалась права.

Единственное, что не давало ей покоя, было красное пальто Нины Сергеевны. Откуда преступники о нем узнали? Трагедию скрывали. Ян никогда не рассказывал о ней прессе, а сама Есения ни с кем не делилась этой деталью. Разгадку Есения обнаружила самостоятельно. Договоры, которые они подписывали с персоналом, регулировали все сферы их жизни, вплоть до цвета одежды. И в договоре черным по белому было написано, что верхняя одежда красного цвета в доме строго запрещена (на этом пункте настоял Ян в то время, когда он был еще вменяем и любил Есению). Дальше дело техники – если тебе что-то запрещают, значит, это что-то имеет большое значение. Почему бы и не потыкать немного палкой в ноющую рану? Нина Сергеевна надела красное пальто наугад и оказалась права. Красный цвет спровоцировал истерику Есении. Это Петр Алексеевич тоже подтвердил – Есении удалось прочесть протокол его показаний.

Свидетельства Петра Алексеевича косвенно подтвердили и страшную догадку Есении. Ян пошел к нему убивать, значит, Нину Сергеевну тоже убил он. Соответственно, опера, которую он написал, была написана кровавыми чернилами. В нее просочилось зло. А зачем его множить в мире, где и так хрупкий баланс в последнее время сместился не на ту чашу весов?

Решение далось ей нелегко, но казалось единственно логичным. Агенту она объяснила, что так и не сумела собрать все записи Яна воедино. Что тот соврал ему, сообщив, что произведение практически закончено, а на самом деле существовали лишь отрывки, клочья, из которых нельзя было соткать неповторимую ткань. Это было по силам только гению, и Есения напрочь отказалась передавать наброски Яна кому-то другому.