— Понятно, — сказал я. — А вампиры причем?
Никита указал на лавку при дороге. Это была даже не лавка, а бревно, завалинка. На такой завалинке, по моим представлениям, должны сидеть деревенские бабушки и лузгать семечки.
Никита уселся, вытащил из кармана пачку сигарет. Закурив, сказал:
— О вампирах у нас зашло, потому что я предложил тебе вариант.
— Какой вариант? — спросил я, потирая лицо ладонями. Меня мутило.
— Вариант решения твоей проблемы.
— Чушь какая-то, — сказал я. К горлу подступил комок.
Сдержаться не получилось. Я вскочил и отбежал к зарослям крапивы.
Никита терпеливо ждал, мерцая в темноте огоньком сигареты.
Я вернулся, вытирая рот тыльной стороной руки.
— Перебрал, кажется, — сказал я виновато, садясь рядом с ним.
Мы сидели и молчали.
— Давай так, — сказал Никита. — Я тебе силу и власть, а ты мне душу. Идет?
Я снова засмеялся. Очень нервный получился смех, срывающийся.
— Странный ты парень, Никитос! — сказал я ему развязно.
Он ничего не говорил, пялился на меня, как на глянцевый разворот из «Плэйбоя».
Черт, да он же маньяк, осенило меня.
Молодец, Диня, сказал я себе. Сначала накирялся в одно рыло, потом с маньяком скорешился, а теперь сидишь с ним на скамейке посреди какого-то садового товарищества в семидесяти километрах от Москвы, и он, значит, к тебе клеится. Называется, попал…
— Да никакой я не маньяк, — сказал Никита с обиженной интонацией. — Придумаешь тоже. Меньше телевизор смотри, Яблоков.
Фамилию мою, конечно, не особо трудно запомнить, но я совершено не помнил, чтобы называл ее своему новому приятелю. И еще… про маньяка я что, вслух говорил?