…и вошел в просторный кабинет, который теперь с полным основанием мог считать собственным. Воткнул в розетку чайник, кинул в мини-центр сидишку, закурив, развалился в вертящемся кресле под веселенькую песенку «Смоки»… Хорошо! Подпевая Крису Норману – I’ll meet you at midnight! – распахнул форточку, впуская в тишину кабинета утренние птичьи трели. Выпустив ароматный дым, с наслаждением вдохнул воздух, снова потянулся – хорошо! В кабинете диван, пара кресел, столы – можно и зависнуть с друзьями под музыку, а что, здание отдельное – бывший детский садик – никаких соседей нету, один Егорыч, сторож, да и того можно… А кстати, где он? Дрыхнет, наверное, в своей каморке… Позвать, что ли, чай пить?

Иван спустился на первый этаж, покричал:

– Эй, Егорыч, вставай!

Никакого ответа.

Интере-есно. И в каморке нет. Да где ж его черти носят? И.О. директора задумчиво присел на топчан. Покосился на пустые пивные бутылки под столом, глянул в окно сквозь металлическую решетку, недавно выкрашенную в приятный глазу голубоватый цвет. Решеточка, честно говоря, была хлипенькая, дерни посильнее, и… На других-то окнах нормальные, прочные, а вот эта… Ну ошиблись спонсоры, не рассчитали, вот и не хватило на одно оконце, сварили потом из остатков, переварить бы… Обещали вроде сварщики-то, ну а пока… Сторожа-то не украдут, чай! Однако где же он? Домой, что ль, уже свалил? Непорядок! Раничев потянулся к телефону, красному, как пожарная машина.

На крыльце загремели шаги. Ну наконец-то… Иван упер руки в бока.

– Новому начальству – наш пламенный привет! – с порога провозгласил явившийся неизвестно откуда Егорыч – сухонький, вечно небритый мужичок лет шестидесяти, не алкоголик, но более чем склонный к легкому пьянству, бывший плотник да и мастер на все руки – за что и держали. – Как спалось?

Сторож поставил на топчан плотный полиэтиленовый пакет, предательски звякнувший.

– Я тебя, Петрович, сразу углядел, как ты поднялся. Услышал, как ключ-то… Ну, думаю, кто-то из своих, раз ключом… Чего не позвонил-то, будить не хотел, хе-хе?

Иван неопределенно буркнул что-то, он и сам не понял – отчего возился с замком, ведь гораздо проще было б нажать кнопку звонка? Да, проще… Но не так приятно, как… Ну, словом, будто бы свое что-то открыл, собственным, можно сказать, ключом, ведь звонок – как-то по-казенному, что ли…

– Вот я и подумал, раз уж ты пришел, слетаю-ка в магазин за портвешком, чтоб потом не бегать. Смена-то все равно кончается, скоро бабка Маня придет.

Пенсионерка Марья Евгеньевна – бабка Маня, как ее за глаза называли – была вторым сторожем и, в отличие от Егорыча, ничего такого себе на службе не позволяла, правда, старушенцией была достаточно вздорной, опять же, в отличие от того же Егорыча, уж он-то – душа-человек.

– Выпьешь? – Сторож заговорщически кивнул на пакет. Раничев гордо отказался. Давно уж от портвейна отказался, да и дела еще были – не зря ведь в воскресенье на работу приперся, к тому же – И. О. все-таки…

Предложил сторожу чаю – тот охотно согласился – вместе поднялись в директорский кабинет, пройдя отделанным деревянными панелями коридором. Все это – и решетки, и панели, и мини-центр, и многое-многое другое было приобретено либо на соросовские гранты, либо на пожертвования спонсоров – у местного муниципалитета, на балансе которого находился музей – денег хватало только на заграничные поездки чиновного люда – совсем недавно вот ездили в южную Францию, изучать методы борьбы со снежными заносами – да на всякие архитектурные излишества, типа пресловутого райкомхозовского забора.

– Давай-ко, Петрович, с бутербродом. – Сторож протянул Раничеву толстый кусок хлеба, щедро намазанный маслом.

– Спасибо, Андрей Егорыч, – от души поблагодарил тот, прихватить чего-нибудь к чаю из дому он забыл, а купить по пути не догадался.