Машина вильнула, нас занесло к обочине, колёса сделали несколько холостых оборотов по льду.

— Дрянь, — рявкнул он. Выпустил, и в ту же секунду лицо моё обжёг удар.

Машину занесло сильнее, я схватилась за щёку. Если бы не осмысленность всего, что он делал, я бы посчитала его сумасшедшим, но нет. Привкус собственной крови заставил меня потихоньку заскулить. Что он сделает со мной?!

Эдуард немного сбросил скорость, и мне вдруг стало совсем не по себе. Пытаясь отодвинуться от него, я отползла к краю сиденья.

— Это ты? — прошептала, сжимая в кулаке кончики шарфа. — Мама… Это ведь ты?

Выражение его лица не изменилась, только глаза блеснули, как лезвие занесённого ножа. Вдоль позвоночника у меня прокатилась новая волна холода.

— Это ты?! — закричала я. Из груди вырвались рыдания. — Это ты убил её?!

С каждой секундой машина замедляла ход. До тех пор, пока не остановилась совсем. Эдуард посмотрел на меня тяжёлым, гневным взглядом. В руке его что-то мелькнуло.

— Что ты… — поняв, что это шприц, начала было я.

Он грубо сжал мою руку и, дёрнув, повалил себе на колени. Я пыталась оттолкнуть его, отбиться, но получила лишь ещё одну пощёчину.

— Замолчи, дрянь.

Зубами он снял с иглы защитный колпачок. Я видела, как иголка блеснула серебром, видела жёсткое выражение лица бывшего мужа, чувствовала собственные слёзы, бегущие по лицу.

— Что тебе от меня нужно?! — зарыдала, когда он перехватил обе моих ладони одной своей. Дёрнулась в последний раз.

— А ты не знаешь? — игла вонзилась в моё бедро прямо через ткань джинсов. Боль была короткой, похожей на вспышку.

— Что это?! Что ты мне вколол?! — обессиленно заплакала я. — Что ты от меня хочешь?!

— Разве я не ясно дал тебе это понять? — он всё ещё удерживал мои руки.

— Что дал понять?! — я плохо соображала, что он говорит. К горлу резко подкатила тошнота, стремительно сгущающийся туман начал путать мысли.

— Что ты моя, Дарина. Навсегда моя. — Он грубо пошлёпал меня по ещё горящей от удара щеке, и на миг мысли стали яснее. Глядя прямо мне в глаза, он вкрадчиво, леденящим душу тоном повторил: — Навсегда. А ты решила, что я шучу? Нет, Дарина, нет.

— Ты ненормальный, — прошептала я, проваливаясь в темноту. Веки стали свинцовыми, язык шевелился с трудом. — Ты психопат… — почти беззвучно.

Сквозь пелену забытья я услышала его сдавленный рык, ощутила очередной удар. Боль в плече, в локте, а после ничего — пустота. И только где-то там, будто из другой реальности взгляд другого мужчины. Карие глаза… Карие, тёплые…