То, что разбито вдребезги, дважды не разбить. То, что превратилось в руины, больше не разрушить. Там, где было больно, появилась зияющая дыра. Там, где была любовь, остался лишь грязный пепел, — мысленно проговариваю я себе.

Подставляю руки к крану, прохладной водой ладошки наполняю и окунаю в них лицо. Слышу позади себя звук смывающейся воды, щелчок замка, а затем приближающееся постукивание каблуков.

Поднимаю голову, устремляя глаза в зеркало, и пересекаюсь в отражении со взглядом Софии, стоявшей позади меня. Руки скрещены на груди, нос гордо вздёрнут.

Нисколько не удивляюсь её персоне. Этого следовало ожидать. Рифат не мог пригласить одного Эмира, а он не явился бы сюда без неё. Она не позволила бы.

— А я говорила Эмиру, что закуски были с душком, — ядовито она произносит своим идеально накрашенным ртом и проходится по мне оценивающе. — Да и вообще, я бы на твоём месте не налегала на жиры и углеводы.

С полным безразличием выдёргиваю из держателя бумажное полотенце, обтираю им лицо и шею. Сминаю в комок и отправляю в мусорное ведро, находясь всё это время под пристальным вниманием Софии.

— Что, даже не скажешь ничего? — кажется, она немного уязвлена тем, что я посчитала её пустым местом.

Я разворачиваюсь к ней лицом, опираюсь о каменный выступ раковины.

— Почему же, скажу. Отлично выглядишь, София. Зелёный цвет тебе очень идёт.

— А тебе — чёрный. Хоть и слегка мрачновато, но ты в нём выглядишь гораздо стройней.

— Спасибо, — киваю. — А теперь извини, мне нужно идти. Новая порция жиров и углеводов меня уже заждалась.

Как я и предполагала, София уже родила и довольно быстро успела прийти в форму. Единственное, что осталось неизменным — она по-прежнему думает, что соревнуется со мной в игре, правила которой мне, увы, неизвестны.

Стоит только выйти из уборной, как сразу легче становится. Словно удавку с шеи стянула.