— Порядок, говорю, — войдя в горницу, Ратников заплескался у рукомойника, краем глаза наблюдая, как сноровисто и быстро Марьюшка накрывает на стол.

Свежий лучок, молодая, только что появившаяся, редиска — краснобокая, крепкая, хрустящая, соленые огурцы, капусточка — в печи поспевало жаркое с гречневой кашей. А вот ни картошки, ни помидоров на столе не было — Марьюшка относилась к ним с недоверием, сии овощи были для нее незнаемыми, непонятными. Хотя, конечно, картошку Михаил выращивал, вон, пол-огорода засеяно. Зря, наверное, — все равно Маша ее не ест.

— Ну, вы кушайте, — поставив на стол аппетитно нарезанный толстыми хрустящими ломтями хлеб, девушка вновь поклонилась. — А я пока баньку спроворю…

— Да обожди, никуда не денется твоя банька, — разливая по стаканам водку, с нарочитой сердитостью проговорил Ратников. — Посиди вот лучше с нами, люба. Уваж гостюшку.

Стесняясь, девушка уселась на лавку… выпила, точней — пригубила. Да и потом не сидела спокойно — все бегала, сновала от печи к столу и обратно, да в сени — за квасцом холодненьким, в конце концов уж так-таки и сбежала в баньку…

— Хорошая девчонка эта Маша, — смачно хрустнув огурцом, похвалил Веселый Ганс. — Я бы сказал — неиспорченная. И вообще, повезло тебе с ней.

— Или — ей со мной, — хохотнул Михаил.

— Нет, — гость со всей серьезностью посмотрел прямо ему в глаза. — Тебе! Это точно.

Хлопнув пол-литра, друзья по-быстрому накопали червей и спустились вниз, к ручью, порыбачить…

— Хорошо как! — закидывая удочку, Веселый Ганс посмотрел вокруг с таким видом, словно это он и был истинным хозяином всего вокруг — вот этого вот ручья, того перелеска, луга с ромашками, даже синего, с небольшими белесыми облачками, неба. Всего.

— Да, сейчас здесь неплохо, — Михаил вытащил из прихваченной с собою сумки сверкнувшие на солнце жестяные банки. — Лови! Оп!

— Вот это правильно: пиво без водки — деньги на ветер, — одобрительно кивнув, гость откупорил банку «Невского».

Ратников хохотнул: