– Не только свою ведь, но и водяным щедро подаренную.

Яга мрачнеет, улыбка на ее губах медленно гаснет, точно солнце в надвигающейся ночи.

– Водяной всегда скупостью славился. Коли что-то дает, то не просто так. Никак должок вернул Красну Солнышку.

Кощей внимательно смотрит на Ягу. Внутреннее чутье уже подсказывает: быть беде. Что-то его душенька уже решила, что-то весьма опасное и, пожалуй, болезненное.

– Ну а нам-то что с того? – с нарочитой беззаботностью говорит Кощей, искоса поглядывая на Ягу. – С нас как с гуся вода, верно?

Ведьма молчит так долго, что не выдерживает даже пугливый домовой. Его любопытный нос чуть высовывается из-за угла печки и принюхивается. Беда – она ведь по-особому пахнет.

– Подумала я тут… – Яга садится на лавку напротив Кощея и, положив локти на скатерть-самобранку, наклоняется вперед, но в глаза друга не смотрит. – Устала я быть ополовиненной…

Кощей замирает. На его губах намертво застывает улыбка – глупая, неестественная. В зеленых глазах мелькает понимание. Домовой торопливо ныряет за угол печки и горестно кряхтит уже оттуда.

Ворон, заглянувший в окно, ловит последние слова хозяйки и с испуганным карканьем исчезает в глубине двора.

– Душа моя, – с щемящей нежностью говорит Кощей, обхватывая ладонь Яги своею, – ты же знаешь, я на все готов ради тебя.

Яга кивает, на ее лицо набегает тень. Она осторожно убирает руку и принимается пальцами обводить замысловатые узоры вышивки скатерти.

– Не думала я, что к этому все придет, но…

– Тш-ш-ш…

Кощей, подавшись вперед, прикладывает палец к губам Яги. Смятение внутри него уже улеглось, оставив после себя лишь легкую тоску по несбыточному.

Какое-то время они молчат, боясь обронить лишнее, сделать друг другу только больнее. Запах скорой беды смешивается с горьким ароматом грядущей разлуки и разносится по избушке. Яга низко опускает голову, чтобы Кощей не заметил, как по ее щеке катятся слезинки.

– Не боишься? – спрашивает он, нарушая тишину.

– Боюсь, – легко признается Яга, незаметно утирая щеку рукавом. – Но теперь, коли накличу я горе на Китеж-град, Василиса вмешается. Ведьма она молодая, но сильная. Ей и упрямства, и воли хватит, чтобы меня охолонить. Стержень в ней крепкий, ни в чем она мне не уступает.

– А коли ты совсем потеряешь голову, душа моя? Сгоришь в мести, как головешка в костре?

Яга грустно усмехается. В ее льдистых глазах отражаются картины возможного грядущего. И где-то на самом дне уже поднимается волна, движущаяся на Китеж-град.

– И тогда Василиса меня остановит. Дорого выйдет нам обеим, но…