Мы с Энджи вместе учились в старшей школе. Когда-то мы были подругами, близкими подругами. Можно сказать, мы ими и остались, но уже не близкими.
Нет, никем мы не остались, потому что она мертва.
Торс Алека загородил от меня Энджи. Я подняла глаза на его лицо, всё ещё суровое, но теперь его суровость была направлена на Марти.
— Почему она здесь? — раздражённо спросил он.
— Что? — как всегда растерянно спросил Марти.
— Господи, Марти, — всё ещё раздраженно пробормотал Алек и повернулся ко мне. — Феб, иди внутрь.
Я уставилась на него и не двинулась с места.
— Внутрь, Феб, — повторил он.
Я продолжала смотреть на него.
Алек шагнул ко мне и тихо сказал:
— Фебрари.
Я вздрогнула и кивнула. Внутрь — это хорошо. Внутрь — это охренеть как хорошо.
Я зашла в бар и направилась прямиком в наш с Морри кабинет, бывший кабинет наших родителей, в котором мы с Морри и Алеком практически выросли. Кофе. Я всё ещё чувствовала во рту привкус рвоты. Меня едва не вырвало, но я сдержалась.
Я наливала себе кофе, когда вошёл Морри.
Если Алек был крупным, то мой брат был просто огромным. И ещё он бурно проявлял свои чувства.
Он подошёл прямо ко мне, взял у меня чашку и со стуком поставил её на стол, потом забрал у меня из другой руки кофейник, вернул его под фильтр и заключил меня в объятья.
Полагаю, в этот момент мне следовало заплакать, но я этого не сделала.
— Феб, ты в порядке? — спросил Морри, и я кивнула, задев щекой его широкую, как бочонок, грудь.
Я мельком задумалась, почему он здесь. Ведь была моя очередь открывать бар.
Видимо, ему позвонил Алек.