Чья-то мягкая ладонь легла мне на лоб, и дребезжащий старческий голосок сказал:
— Смотри, Катя, барин очнулся!
— Бабушка, я тысячу раз просила вас, не называть его барином.
— Прости, милая, но я уж буду по-своему, по-старому, как же не барин, коли барин.
— Кто барин? — поинтересовался я.
Рука на моем лбу дрогнула и исчезла, а надо мной склонилось женское лицо, которое я когда-то видел.
— Как вы себя чувствуете? — спросила женщина, забавно шевеля полными, ярко очерченными губами.
— Хорошо, — ответил я, — только очень хочу спать.
— Вот и замечательно, поспите, мы вам мешать не будем.
Я хотел сказать, что ни рука, ни лицо мне не мешают, напротив, они очень кстати, с ними легко и покойно, но не успел, чувствуя, что проваливаюсь в сон…
Глава 2
Проснулся я от тихого шепота. Взгляд уперся в керосиновую лампу, под зеленым абажуром, стоящую на столе напротив кровати. Такие богато украшенные лампы я видел только на Калужской площади в антикварном магазине, еще в советские времена. Стоили они очень дорого. Эта мысль зацепилась за сознание и мешала сосредоточиться на окружающем.
— Он просыпается, — сказал кто-то невидимый.
— Где я?
— Не волнуйтесь, — ответил тот же голос. — Вы у друзей.
— Вы кто?
— Я ваш доктор.
— Что со мной случилось?
— Вы заболели, но теперь поправляетесь.
Я с усилием повернул голову и увидел говорившего со мной мужчину. Это был молодой человек, лет двадцати восьми. У него были пышные темные волосы, усы со слегка загнутыми кончиками и шотландская бородка. Одет он был в пиджак из мягкой, толстой ткани, рубашку с высоким воротником, украшенную широким галстуком-бабочкой.