Тая пришла в изумление. Оказывается, времена МММ никуда не ушли. Многочисленные дети Мавроди вовсю копошились и шуршали по всей стране.
Она объявила кооперативу «Выручалово» войну. По совету адвоката, сколотила группу таких же обманутых вкладчиков – в отличие от боевой Таи, оказавшихся робкими и пассивными. Привлекла внимание общественности, выступив в газете и на телевидении. Засыпала шквалом письменных жалоб всевозможные приёмные администраций, партий, комитетов, общественных советов, надзоров – иначе для чего их столько расплодилось?
Отовсюду исправно, строго в течение положенных 30 дней, поступали письма в белоснежных плотных конвертах, с солидными пометками: «Правительственное», «Президентское»… Ответы были напечатаны на блестящей мелованной бумаге, что свидетельствовало об отличной канцелярской оснащённости контор. Все дружно посылали Таю в одно место на три буквы. В суд.
Суд состоялся. Обязал «выручаловцев» вернуть Тае её вклад. Судебные приставы сходили в кооператив и предсказуемо вернулись с пустыми руками: по документам, народная касса была пуста. Имущество учредителя предусмотрительно записано на жену и тёщу. Помещение арендуется. Описать можно разве что компьютерный стол и пару ноутбуков.
Всё, приехали. Тая осталась на бобах, с лиловыми бугристыми ногами и болью, плюс образовавшейся на нервной почве бессонницей, давлением и подскочившим сахаром.
– Подобные конторки, – объяснил адвокат, – прежде чем открыться, хорошенько юридически подковываются. Не подкопаешься.
Тае и Софке – обеим сорок с хвостиком, обе бездетные. Тае аукнулся первый бездумный аборт: хотелось с мужем пожить для себя. Софку в медовый месяц так поколотил муж – она выкинула и больше не беременела.
Соседки встречались, каждая выговаривалась о том, что болит. Софка: что муж совсем озверел. Недавно Дочку по вымени пнул кроссовкой – у той чуть не начался мастит. Софка массировала вымя, втирала смягчающие мази, раздаивала. Обе, корова и хозяйка, плакали от боли и обиды.
Тая раньше бы вспыхнула, как порох, побежала орать, махать кулачками, вправлять мозги отморозку. А сейчас лишь рассеянно кивала, думая об одном и том же, одном и том же…
Убей, не могла понять: вот на улице цыганка выманит сто рублей – уже мошенница. По квартирам ходят продавцы дешёвых медицинских и бытовых приборов – им грозит до шести лет. А тут – исчезли, как в чёрной дыре, как в Бермудском треугольнике, кровные, по копеечке собранные сотни тысяч – и ничего! А есть обманутые на миллион! А есть бабушка, которая в «Выручалово» с каждой пенсии носила по двести рублей: хотела лечить слепоту. Тоже не пожалели, кинули!
При этом председатель кооператива разъезжает на новенькой (тёщиной) ауди, отделывает богатый особняк, записанный на жену. При встрече с Таей улыбается, как голубой воришка Альхен: ай-яй, мол, неувязочка вышла.
Судья мягко, сочувственно объясняла Тае: вы добровольно заключили гражданско-правовой договор, верно? Никто вас в кооператив на аркане не тащил. Под дулом автомата подписывать документы не принуждал. Все штампы и печати на месте – чего вы хотите? Тая хотела деньги обратно. Пускай хоть без процентов – подавитесь. А вот тут – пардоньте: форс-мажорные обстоятельства.
В соседнем зале как раз шло заседание: судили почтовичку. Она насмотрелась, что творится вокруг, и решила тоже сама себе стать кассой. Бойко ссужала деньги одним знакомым, у других брала под проценты. Подпольная пирамида росла, ширилась, разбухала. Почтовичка запуталась, задолжала крупные суммы. Ей грозил серьёзный срок.
А надо было всего-то: зарегистрироваться как ИП, нанять в штат бойкого юриста, отстёгивать налоги, взять в долю государство – и всё было бы чики-пуки. Кидай кого хошь и насколько хошь – закон надёжно крышует. Глупая, глупая почтовичка!
За забором Софкин муж на крыл щипал уцелевшие струны разбитой гитары. Выдавал очередной перл тюремной лирики:
– Развылся, котяра не докастрированный, – не выдержала Тая. Она развешивала во дворе бельё. – Кофточка прорезиненная тебе, что ли: слезе по ней ползти? Дурак.
– Ково?!
– Тово!
akniga