Кориолан расстегнул чехол и вытащил рубашку.

Шикарно! Нет, даже лучше – стильно! Плотная льняная ткань не стала белой как прежде, зато и желтизна ушла, рубашка приобрела восхитительный светло-кремовый оттенок. Манжеты и воротник Тигрис сшила из черного бархата, пуговицы заменила золотыми и черными кубиками. Тессера, керамическая мозаика. В каждом кусочке виднелись крошечные дырочки для нитки.

– Ты – гений, – признал Кориолан, – и лучшая кузина на свете! – Вытянув руку с рубашкой подальше, чтобы не помять, он обнял Тигрис свободной рукой. – Сноу всегда берут верх!

– Сноу всегда берут верх! – радостно пропела Тигрис. Этот девиз помог детям выжить в годы войны, когда их род едва не исчез с лица земли.

– А теперь рассказывай! – велел Кориолан, чтобы сделать кузине приятное, ведь она обожала разговоры об одежде.

Тигрис всплеснула руками и рассмеялась.

– Даже не знаю, с чего начать!

Начала она с отбеливателя. Тигрис намекнула Фабриции, что белые шторы в ее спальне потускнели, и, замочив их в отбеливателе, сунула туда же рубашку Кориолана. Получилось просто замечательно, однако пара пятен так и не отошла. Тогда она поварила рубашку вместе с засохшими цветками календулы, которые обнаружила в соседском мусорном баке, и те придали материи нужный оттенок, замаскировав пятна. Бархат для манжет она добыла, распустив сумку-мешочек, где хранилась памятная наградная табличка их дедушки, теперь уже никому не нужная. Керамическую мозаику она отковыряла со стены в ванной комнате для горничной, а ремонтник, обслуживающий их дом, согласился просверлить в новых пуговицах дырочки в обмен на починку его комбинезона.

– И все это ты успела сегодня с утра? – удивился Кориолан.

– Нет, что ты, вчера! В воскресенье. Сегодня утром я… Кстати, ты нашел мой картофель? – Девушка сбегала на кухню, открыла холодильник и вынула кастрюлю. – Я не спала до самого утра и заодно приготовила крахмал. Потом помчалась к Дулиттлам, чтобы как следует отутюжить рубашку. А вот это мы добавим в суп!

Тигрис вытряхнула слипшуюся массу в кастрюлю с капустой и хорошенько размешала.

Кориолан заметил под золотисто-карими глазами кузины лиловые круги и почувствовал угрызения совести.

– Когда же ты спала в последний раз? – спросил он.

– Не волнуйся, все в порядке. Я поела картофельных очисток. Говорят, в них сплошные витамины. К тому же сегодня Жатва, день почти праздничный! – жизнерадостно заметила она.

– Только не у Фабриции, – вздохнул Кориолан. Да и вообще нигде, на самом деле. В дистриктах День Жатвы проходит ужасно, и в Капитолии он тоже не особо радостный. Большинство жителей не любят вспоминать войну. Тигрис проведет этот день, прислуживая своей хозяйке и пестрой толпе гостей, пока те будут обмениваться унылыми рассказами о лишениях в годы осады и напиваться до бесчувствия. Завтра будет еще хуже – ей придется нянчиться с ними же, но похмельными.

– Хватит из-за меня переживать. Лучше садись и ешь! – Тигрис налила супа в миску и поставила на стол.

Кориолан покосился на часы, торопливо проглотил суп и умчался к себе в комнату переодеваться. Он уже успел принять душ и побриться. На его светлой коже, к счастью, не вскочило сегодня ни одного прыща. Выданное школой нижнее белье и носки были в порядке. Он натянул брюки, весьма приемлемые, и сунул ноги в кожаные ботинки на шнуровке, которые немного жали. Затем бережно накинул рубашку, заправил ее в брюки и повернулся к зеркалу. Из-за недоедания Кориолан слегка отставал в росте, как и многие его ровесники, зато телосложение имел спортивное, с отличной осанкой, и рубашка удачно подчеркивала ладную фигуру. В последний раз Кориолан наряжался в далеком детстве, когда Мадам-Бабушка водила его по улицам в лиловом бархатном костюмчике. Он пригладил светлые кудри и насмешливо прошептал своему отражению: «Приветствую тебя, Кориолан Сноу, будущий президент Панема».

Ради Тигрис он величаво прошествовал в гостиную, раскинул руки и покрутился, давая рассмотреть себя во всей красе. Кузина взвизгнула от восторга и захлопала в ладоши.

– Просто сногсшибательно! Какой ты красивый и стильный! Скорее к нам, Мадам-Бабушка! – Еще одно детское прозвище, которое прижилось надолго. Маленькой Тигрис тогда казалось, что называть просто бабушкой такую величественную даму не годится.

Мадам-Бабушка вошла в гостиную, бережно держа в дрожащих ладонях только что срезанную алую розу. Длинная, струящаяся черная туника, столь модная до войны, безнадежно устарела и выглядела просто смехотворно, как и вышитые туфли с загнутыми носами, прежде бывшие частью карнавального костюма. Из-под порыжевшего от времени бархатного тюрбана выбивались тонкие седые пряди. Мадам-Бабушка донашивала жалкие остатки своего некогда роскошного гардероба, а что поприличнее приберегала для приема гостей или для редких выходов в город.