Разводящий подал команду:
— Пост сдать.
Иван Туркин с явным облегчением, понимая, что уходит отдыхать, сообщил Максу:
— Пост номер один. Под охраной состоит знамя части и опечатанный денежный ящик.
Разводящий скомандовал:
— Караульный, принять пост.
Макс осмотрел печать на чехле знамени. Потом нагнулся, взял в руку фанерку, висевшую рядом с замком на денежном ящике, посмотрел на оттиск гербового орла на пластилине. Все было в порядке. Он выпрямился и доложил:
— Товарищ сержант. Рядовой Чикин пост номер один принял.
Когда разводящий со сменившимся караульным ушли, дежурный офицер закрыл дверь и ушел к себе.
Макс остался один на один с постом и своим искушением. А искушение было огромным. Оно исчислялось суммой в двести тысяч рублей.
Вечером, именно в смену Макса, в штаб пришел начальник караула прапорщик Козорез, в присутствии которого часовому разрешалось допустить на пост посторонних. Из двери финчасти вышел начфин бригады майор Летищев. Он снял печать и открыл денежный ящик, находившийся у основания знаменного чехла.
Макс стоял неподвижный и бесстрастный как монумент, положив правую руку на шейку ложа. Его ничто не касалось, ничто не волновало, но он видел и слышал все.
— Привезли? — спросил прапорщик Козорез майора. И Макс понял — речь шла о зарплате, которую офицерам не выдавали уже несколько месяцев.
— Завтра выдадим. За два месяца.
— А почему не за все? — наивный прапорщик, видимо, полагал, что зарплату ему положено платить ретулярно.
— Дали всего двести тысяч, — сказал майор.
Из финчасти вышел прапорщик Потапов и вынес инкассаторскую сумку, похожую на большой мешок, сшитый из брезента. Майор открыл ее и стал перегружать деньги в железный ящик.
Макс, делая вид, что смотрит прямо перед собой, косил глаза и наблюдал за происходившим. Он видел, как ящик заполнялся тугими пачками сторублевок.
Потом майор закрыл ящик на замок. Плюнул на круглую латунную печать, чтобы к ней не прилипал пластилин, и оттиснул ее изображение на фанерке, привязанной к проушинам замка.
Прапорщик Козорез строго посмотрел на Макса.