По лестнице он шагает быстро, сразу через две ступеньки, Мадлен едва поспевает за ним. Ей кажется, он что-то знает, но не хочет сразу сказать.

Войдя в квартиру, отец быстро скинул куртку, привычным движением бросил на столик перед зеркалом фуражку и крикнул:

— Мадам Жубер!..

Никто не отозвался. Он заглянул на кухню, потом и комнату и удивленно оглянулся на Мадлен.

— Я тебя накормлю, — сказала она.

— А где же мадам Жубер?

Мадлен не ответила. Отец недовольно кашлянул. Вернулся в переднюю, снял ботинки и надел туфли на мягкой подошве.

— Сколько сейчас времени? — спросил он.

— Два часа, — ответила ему из кухни Мадлен.

— Мне кажется, русские церкви работают круглые сутки!..

Он долго мылся в ванной, а Мадлен разогревала ему еду. Больше всего в жизни она любила те редкие часы, когда они оставались с отцом вдвоем и она чувствовала себя в доме хозяйкой. Она мечтала сварить луковый суп, такой же душистый, какой варила в школе мадам Элен, учившая домоводству. Но это случится гораздо позже, когда она перейдет в пятый класс.

Наконец отец сел за накрытый стол. Мадлен поставила перед ним бутылку красного вина, тарелку с горячим мясом, а сама присела напротив, подперев кулачками щеки.

— Ты будешь есть? — спросил отец, наливая в стакан вино.

— Нет, подожду бабушку!..

Отец усмехнулся:

— Наверно, в Париже мы единственная семья, где все едят в разное время! — Он отпил глоток и стал резать мясо.

Мадлен молчала. Она умела молчать так выразительно, что молчание ее было сильнее всяких слов. И отец, перехватив ее выжидательный взгляд, хмуро наморщил лоб.

— Мы не должны вмешиваться в это дело, Мадлен, — твердо сказал он.

— Но они могут убить Жака!

Отец продолжал медленно жевать мясо.