Шака наслаждалась свободой и покоем. Впервые она была сама по себе, спала, сколько хотела, вставала, когда хотела, ела, что хотела. Она могла часами скакать в одиночестве, объезжая поместье и любуясь окружающими пейзажами. Или, выбрав укромный уголок, плескаться в прохладных речных струях. Её бледная городская кожа покрылась ровным загаром и приобрела чудесный золотистый оттенок, густые каштановые волосы слегка выгорели на солнце и начали отливать бронзой; в мрачных тёмных глазах появился глубинный блеск, а взгляд смягчился, стал не таким подозрительным и настороженным. И так хорошенькая от природы, Шака стала ещё краше, расцвела, словно выставленный на солнце комнатный цветок.

Шака съехала с дороги на еле заметную тропинку, которая вела к густым зарослям оули, в укрытии которых девушка любила принимать солнечные ванны. Ветер дул в спину, может поэтому конь и не учуял чужих, прятавшихся среди густой сени, не предупредил хозяйку тревожным фырканьем.

Как только девушка спрыгнула на землю, набросив повод на ближайшую ветку, заросли внезапно расступились и её окружили полдесятка человек. Все одетые в зелёные охотничьи костюмы, лица закрыты повязанными на головы платками, а в руках держали нацеленные на девушку арбалеты и дротики. Но Шака не закричала от неожиданности, и даже не испугалась, как на её месте поступила бы любая другая девушка, а только с удивлением посмотрела на незнакомцев. Ей хватило одного взгляда, чтобы оценить ситуацию. Она знала, что в этих местах отродясь не водилось разбойников, а значит, это либо чья-то дурная шутка, либо спланированное нападение. Засада сделана достаточно умело и в том месте, где она часто бывает, а значит, устроена именно для неё. Нападавших слишком много, чтобы пресечь сопротивление, и вооружены они вполне серьёзно. Конечно, она могла рискнуть и попытаться вырваться из окружения – для этого хватало навыков, но вряд ли борьба обойдётся без ранения, а она не хотела подвергать свою жизнь необдуманной опасности. Лучше приберечь силы для более удобного случая. Вряд ли эти люди знают, с кем имеют дело, иначе подготовились бы более основательно. Потому сейчас лучшая тактика прикинуться беспомощной овечкой и выяснить, что всё это значит. Потому Шака просто стояла и молча ждала продолжения развития событий.

Вперёд вышел один из псевдоразбойников, и приглушенным голосом произнёс:

– Госпожа, мы не причиним вам вреда, если вы не будете кричать и не попытаетесь бежать.

– Не знаю, не знаю… – задумчиво ответила девушка. – Может, всё же позвать на помощь? Вдруг, кто услышит?

– Бесполезно, в округе нет ни души.

– Вы и себя имеете в виду? – насмешливо произнесла Шака. – Может, скажете всё же, что происходит?

– Это похищение, сударыня.

– А вы знаете, кто я? Может, вы меня с кем-то спутали?

– Мы прекрасно о вас осведомлены, сударыня, и ошибки быть не может… Поэтому прошу вас ещё раз: никаких истерик или сопротивления, и тогда мы не сделаем вам больно.

– А не скажете, с какой целью вы меня похищаете? Ради выкупа, мести, продажи? Не думаю, что моему отцу, тайному советнику лендлорда, это придётся по вкусу. Вы не боитесь, что он вас отыщет – а он это умеет, уверяю вас – и строго накажет?

– Это проблемы господина, пославшего нас. Пусть он объясняется с грозным советником, а я лишь выполняю его приказ, – мужчина снял с пояса верёвку и ступил к девушке. – Разрешите связать ваши руки, сударыня… Давайте сделаем это быстро и без лишних хлопот. И тогда всем будет хорошо.

Конечно, Шака могла легко свернуть ему шею или проткнуть ножом, висевшим на тонком шёлковом пояске на талии, но тогда его подельники или ранят её из арбалета, или навалятся всей толпой и скрутят, словно овцу, и кроме тумаков и синяков она ничего не добьётся. К тому же ей стало любопытно, кто это рискнул похитить дочь Элиана Марлозского, тайного советника лендлорда, и воспитанницу Лоис Ландийской, его начальника охраны? По этой причине она безропотно дала себя связать, завязать глаза и усадить в лодку.

Они долго плыли куда-то – то ли вверх, то ли вниз по течению – Шака не смогла понять, потому что, как только лодка отплыла от берега, её несколько раз прокрутили на одном месте, а на голову и тело девушки набросили плотный плащ, чтобы она не смогла сориентироваться по теплу солнечных лучей. Да, похищение организовал очень умный человек!

Через некоторое время, показавшееся Шаке вечностью, лодка пристала к берегу, её вывели на твёрдую землю и пересадили в повозку, которая тут же тронулась с места. Рядом – справа и слева – сели двое похитителей, их твёрдые плечи сжимали её, словно каменные стены. Повозка подскакивала и тряслась на ухабах и неровностях дороги, гремела колёсами и скрипела всеми составляющими. В ней было душно и жарко, к тому же Шака начала уставать от неудобной позы и тесноты, а связанные руки затекли и болели.

– Развяжите меня, мне больно, – попросила.

– Потерпите ещё немного, госпожа, – ответил знакомый голос. – Уже близко.

И, правда, вскоре копыта лошадей и колёса повозки загрохотали по мощёной камнем дороге, и ещё через несколько мучительных минут они остановились. Шаке помогли сойти на землю, но она так измучилась от долгой дороги и тряски, что еле держалась на ногах. Тогда кто-то подхватил её на руки и понёс. По-видимому, носильщик был сильным человеком, так как Шака была отнюдь не миниатюрной и не худенькой девушкой, а высокой плотной девушкой с хорошо развитой фигурой. Мужчине пришлось попотеть, так как он нёс её долго и далеко, проходя коридорами и поднимаясь по лестницам. Но он не произносил ни звука, и только натужное дыхание выдавало его напряжение. Но Шака не горела желанием облегчать его участь, и комфортно, насколько позволяли обстоятельства, возлежала в его объятиях.

Наконец, её внесли в какое-то помещение, поставили на ноги, и она ощутила, как путы на руках ослабли. Но пока она сбрасывала остатки послабленной верёвки, пока снимала с глаз плотную чёрную повязку, послышался звук захлопывающейся двери, и она осталась одна. Шака осмотрелась вокруг.