— Спасибо, теть Галь! — обнимаю ее, и она смахивает слезу.

Я покидаю детдом с тяжелым сердцем. Двенадцать лет я мечтала уйти отсюда, а теперь, стоило выйти за калитку, уже мечтаю вернуться обратно. Но совершеннолетние не могут оставаться в детдоме, и я ухожу.

Нахожу свой дом не сразу, поднимаюсь на этаж. Медленно проворачиваю ключ и толкаю дверь. Сколько я не была в этой квартире? Два года, с тех самых пор, как меня так неудачно отдали под опеку тетке-аферистке.

В квартире сделан свежий ремонт — последние жильцы сделали в счет арендной платы — но для меня главное, что здесь больше нет моей детской и родительской спальни.

Вхожу и оглядываюсь. Чужая, совсем чужая квартира. И это очень хорошо. Запах спертый, открываю окна, впуская свежий воздух. Сразу становится светлее, и я начинаю думать, что смогу здесь некоторое время прожить. Почему некоторое? Потому что Ника Ланина не может жить в квартире Доминики Гордиевской. И я продам ее как только поменяю документы.

Прохожу в гостиную и ложусь на диван, глядя в потолок. Я не могу отказаться от Талерова. И я не верю, что он меня не любит, он мне солгал тогда, на выпускном. Зачем солгал? Наверное, на то есть причины.

Держу в руках свои сокровища. Фотографию Тима, украденную мною со стенда в вестибюле. Тетрадь, всю исписанную признаниями в любви. И потрепанного игрушечного котенка со свалявшейся искусственной шерстью — когда-то белой, а теперь совсем серой. Он не грязный, мой Лаки, просто слишком старый.

Я часто его стирала хозяйственным мылом, но он все равно перестал быть белоснежным. У него несколько раз отваливались глаза, и я выла в голос, пока наша техничка не принесла красивые пуговицы и не помогла их пришить. Я всегда верила что эта игрушка — мой талисман, даже имя подходящее выбрала — Лаки. Я сохранила подарок Тимура, потому что у меня больше ничего от него не осталось, даже разбитых надежд.

Но если я не могу быть рядом с Тимуром Талеровым, я могу родить себе другого Тимура — его ребенка. Тогда никто не сможет его у меня отнять, и в моей жизни снова появится Тим Талер. Мой собственный сын.