Глава 3

3.

К пятому классу противостояние между Катей и родителями достигло пика. Не радовало в жизни абсолютно ничего. Домой из школы идти не хотелось.

Катя резко стала расти. Ей было в кого. Папа и мама оба высокие. Изменяющаяся день ото дня внешность, вещи, которые становились малы очень быстро. Появившаяся неуклюжесть. Это бесило.

Петер подливал масла в огонь комментариями на тему стоимости одежды, формы её носа и Катиной неловкости. Мама на просьбу сделать в ушах вторые дырки ответила отказом. Волосы подстричь тоже не разрешила.

Обиды копились одна за одной. Не радовало рисование. Работы стали получатся сумбурными. И как сказал преподаватель, "немного тревожными". Зато её взяли в сборную школы по плаванию.

Последней каплей стало предложение сменить фамилию. Петер собирался удочерить её, чтобы иметь возможность при переводе в канадский филиал их фармацевтической компании, взять с собой Катю. Как свою дочь. — Мам, а как же папа? — А что папа? — не поняла её вопрос Вера Александровна, её мама, — Папа там, в России. У него работа и больше ничего. Твой дом здесь, рядом со мной. Петер хочет стать твоим настоящим отцом. Хочет дать свою фамилию. Чтобы когда малыш родится, у нас была семья. Понимаешь? — То есть ты хочешь, чтобы я отказалась от папы для того, чтобы у вашего малыша с сестрой была общая фамилия? Да? — Кать, ну, нет, конечно, — замялась Вера, — Конечно я хочу, чтобы у меня была нормальная семья. И чтобы когда малыш родится… — А я? — Что, ты? — Где в твоей чудесной фантазии я, мам? Там есть Катерина Свенсон, приёмная дочь твоего мужа. Малыш есть, которого ещё нет. А может и не будет. А меня, твоей дочери, Кати Кузьминой, нет, — устало сказала Катя.

Вера не знала, как так вышло. Она закатила дочери звонку пощёчину. За это, если бы опека узнала, можно было бы и ребёнка лишиться.

Катя даже не вскрикнула. Охнула только. Села в кресло, ухватившись за щеку. Вера кинулась к дочери. — Катя, я… Я не знаю, как так вышло. — Давно пора было, — раздался голос Петера от двери. — Петер, как ты можешь? Ты представляешь, если опека узнает?

Катя оглядывала их из глубины кресла. — Никогда, слышишь, никогда я не буду Свенсон. И подавитесь своим мифическим малышом! Я к папе уеду! — зашипела она. — Да ты не нужна ему! Вот увидишь, он сам документы подпишет на отказ от отцовства. Поймёт, что тебе лучше будет тут, а не в этой вашей России, — холодно бросил Петер. — Не смей так о папе! Я к нему уеду! С ним буду жить! — Катерина кинулась разъярееной кошкой на отчима. Вера поймала её, прижала к себе, не дав подраться с Петером.

Катерина вырвалась. Добежала до своей комнаты и заперла дверь изнутри. Вышла только утром, собравшись в школу.

А когда вернулась, её ждал неожиданный сюрприз. Её дотошная и дисциплинированная мама оставила дома телефон.

Трясущимися руками она нашла папин контакт. Набрала номер. Александр Евгеньевич Кузьмин откликнулся сразу. — Алло, Котенок, привет! Как ты? Как мама? Катя слышала, как папа рад её слышать. Значит всё это неправда. Папа её любит и никому не отдаст. — Пап, я соскучилась. Хочу приехать в Москву. Или может быть ты приедешь. — Кать, случилось что-то? Ты чем-то расстроена? Как дела в бассейне? — Нет, пап, всё хорошо. Соревнования в конце мая. Я готовлюсь. Поплыву пятьдесят метров на спине. В эстафете. Это ответственно очень. Пап, а ты меня любишь? — без паузы, на одном дыхании. — Катюша, малышка, конечно. Не сомневайся никогда. — Только маме не говори, что я звонила. — Она сама догадается, Кать. Так что лучше давай скажем. Хочешь, я сам?