— Возьмите в повод мою Машку! И заряжайте пистолеты, отдавая мне! После чего спрыгнул, держась за луку седла, на землю и тотчас совершил «курбет», оказавшись в седле задом наперед. Тут он получил возможность рассмотреть в упор своих противников, а также их пики.

Выхватив третий пистолет из-за луки, Ржевский поднял его к на линию огня и стал ловить удобный момент для выстрела. Правый преследователь, защищаясь, вздыбил своего коня, а левый стремглав ткнул пикой. Митя выстрелил в грудь коню, тотчас нырнул своей Машке под брюхо и, вынырнув с другого ее бока, ссадил из четвертого пистолета стремглавца. И сразу крикнул:

— Пистолеты! Денисов сунул ему пистолет, а Говоров замешкался. Меж тем из-за первых неудачников высунулся еще улан, тотчас ставший неудачником третьим. Был еще четвертый, потом пятый и шестой… Прочие уланы притормозили, а тут и роща подоспела. Влетев вслед за своим взводом в рощу, Ржевский скомандовал:

— Спешиться и бегом заряжать мушкетоны! Тем, у кого заряжены пистолеты, сгуппироваться возле меня! На опушку не соваться, встать под прикрытие дубов! Сам он быстро выглядел удобный дуб с горизонтальной ветвью на уровне груди, встал за него и начал все с тем же успехом разряжать в подскакавших к роще поляков подсовываемые со всех сторон пистолеты. Поляки, разумеется, осознали, что с пиками в рощу соваться бесполезно, отбросили их и тоже достали пистолеты и карабины. Но одно дело палить в рощу по смутным целям и другое выступать в роли хорошо видимых мишеней у меткого скорострела. В отчаяньи они выхватили сабли и гурьбой кинулись в рощу, но к этому моменту мушкетоны были перезаряжены и выстрелили в них дробью в упор.

Оставив на опушке рощи более двух десятков товарищей, уланы попрыгали в седла и помчались прочь от гусарского отряда, оказавшегося им не по зубам. К вечеру гусары Ржевского возвратились в расположение полка, а через полчаса весть об их победе пошла гулять по улицам Гродно. И когда Дмитрий явился под окно своей возлюбленной, Каролина была взвинчена до предела.

— Проклятый москаль! — возопила она. — Убийца, лайдак, вор!

Ненавижу тебя!

— Что случилось, моя ласточка? — спросил ошарашенный Митя.

— Ты напал на польских воинов подло, из засады! Они шли сюда освободить нас, а ты их перебил!

— Они шли в авангарде огромной французской армии, решившей разгромить Российскую империю. А я — русский солдат, обязанный ее защищать. Это был мой долг!

— Если бы ты поступил честно, помчался на улан с развернутым прапором и бился с ними грудь в грудь, я бы тебе рукоплескала! Но вы ударили им в спину и тем запятнали свою честь! Поляк никогда бы так не поступил. Поди прочь от меня, жалкий человек! Ржевский вскинул голову, хотел что-то сказать, но увидел, что его дева уподобилась кобыле, закусившей удила, и к любым доводам кроме кнута будет невосприимчива, покрутил сокрушенно головой, сказал «Эх, Каролина» и пошел действительно прочь.