(f) реакция на окружающую среду была нормальной;

(g) он был переменчивым, временами беспокойным, а иногда и странным, но в остальном был готов к сотрудничеству и его нелегко было отвлечь;

(h) эмоционально очень лабильный. Симпатии и антипатии были очень выражены;

(i) поток мыслей является непрерывным. Речь не была ни медленной, ни быстрой и всегда была актуальной;

(j) globus hystericus [ощущения кома в горле] не наблюдалось. Никакой амнезии. Возможно, боль в эпигастрии имела истерическое происхождение;

(k) отсутствие фобий или одержимости;

(l) галлюцинаций, иллюзий или параноидальных наклонностей нет.

Хассельбах, который присоединился к штабу в 1936 году, описывал Гитлера в те первые годы как крепкого, здорового и хорошо сложенного.

– Большие физические нагрузки, такие как долгие парады, были для него детской забавой, – сказал он, но добавил: – Но даже тогда он начал жить неразумно. Он никогда не ложился спать раньше 02:00 ночи, а часто и не раньше 03:00 или 04:00, и снова вставал около 10:00. Иногда он после обеда вздрёмывал, задерживаясь в чайном домике на 5 минут или около того.

Из дневника его адьютанта от СС Макса Вюнше мы замечаем, что в июне 1938 года Гитлер спал 14, 8, 10 и 13 часов подряд. Гитлер жаловался на слабое сердце. Он избегал подниматься к дому Кельштайн над Бергхофом; это было на высоте 2 тыс. м, и он сказал, что чувствовал там стеснение в груди. Хассельбах пришёл к выводу, что эти симптомы, такие как боли в эпигастрии и судороги, имели истерическое происхождение.

– Во время войны, – продолжал врач, – он отказался от привычки выходить на получасовую прогулку и часто не выходил на свежий воздух целыми днями или неделями. Его темперамент также претерпел изменения. В 1936-38 годах он ещё мог громко смеяться и часто это делал. Он был добродушным человеком. Истории о жестоких истериках сильно преувеличены. Мне часто приходилось восхищаться тем, насколько он держал себя в руках, даже когда сталкивался с серьёзными решениями или получал неприятные новости.

Эта способность не покидала его до самого конца. Одна из стенографисток гитлеровской военной конференции писала: “Он казался человеком неутомимого трудолюбия, почти не дающим себе передышки ни днём, ни ночью, – человеком обширных знаний и опыта, одарённым убедительным красноречием, но при этом способным проявлять большую скромность и доброту по отношению к коллегам и соратникам”.

Дружба между ними: фюрером и личным врачом – была глубокой и непоколебимой.

Гитлер иногда приходил на воскресный чай к Мореллям, бродил по саду и сидел у камина – он называл его пекарней, потому что они пекли миндальные пирожные именно так, как он любил.

Однажды Гитлер неожиданно появился к ужину. Неготовая фрау Морелль с плачем бегала по кухне: “Чем, чёрт возьми, его угостить!” Ему подали спагетти с кетчупом и сыром. Гитлер знал, что сыр выдают по карточкам. Он повернулся к помощнику и распорядился:

– Отдайте им свои купоны!

– Вот таким он был человеком, – сказала фрау Морелль.

Теперь Морелль был очень востребованным врачом. В его досье есть записи консультаций с крупными промышленниками, такими как Альфред Крупп и Август Тиссен, и аристократами, такими как принц Филипп Гессенский. Его пациентами были адъютанты Гитлера. Когда Рудольф Гесс полетел в Шотландию в мае 1941 года, у него были с собой патентованные лекарства Морелля.

Рейхсмаршал Герман Геринг назвал Морелля “мастером-болтуном”, но всё равно закатывал для него рукава рубашки. Министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп, министр экономики Вальтер Функ, лидер Германского трудового фронта Роберт Лей, теоретик партии Альфред Розенберг, руководитель отдела пропаганды Йозеф Геббельс, гауляйтер Восточной Пруссии Эрих Кох и оба главных архитектора Гитлера Альберт Шпеер и Герман Гислер – все толпились в приёмной Морелля, общаясь плечом к плечу с партийными чиновниками, генералами вермахта и ведущими звёздами сцены и экрана.

Морелль лечил иностранных государственных деятелей и дипломатов. Он лечил британского премьер-министра Невилла Чемберлена от гриппа в сентябре 1938 года. Президент Чехии Эмиль Гаха поинтересовался содержанием чудодейственного укола, который Морелль сделал ему поздно вечером 15 марта 1939 года, когда тот внезапно потерял сознание на совещании с Гитлером. Толстый маленький японский посол генерал Хироси Осима подарил Мореллю самурайский шлем. Больного итальянского диктатора Бенито Муссолини будет лечить доверенное лицо Морелля, доктор Захария, который пришлёт Мореллю подробные отчёты в декабре 1944 года. Все пациенты заявляли, что вполне довольны лечением.