Жар мощного тела, судорожность последних движений, вспышки наслаждения, нарастающие, дёргающие за проходящую сквозь тело струну, её предвкушающий звон и волна изумительного наслаждения.

– Ри… – выдохнул Дарион над ухом в последнем сладострастном спазме, и застыл, тяжело дыша и держась на локтях, чтобы не навалиться сильнее.

Просунув руки между нашими горячими телами, я гладила шерсть на его груди. Ему это нравилось, Дариону это очень нравилось – последняя сладкая капелька десерта, особое пряное удовольствие – мои пальцы в его мехе.

С сожалением Дарион скатился с меня, открывая мой живот и острые шишечки сосков красноватому свету апартаментов борделя. Дыхание Дариона постепенно восстанавливалось. Он подсунул одну руку под голову, другой погладил меня по вздымающейся груди и обнял.

В мягкой истоме его чувств тонкими тревожными нотами зазвучали какие-то подозрительные эмоции. Я смотрела на гладкий купол земляного щита и пыталась понять, что это за эмоции, откуда, что может быть их причиной?

Минута тянулась за минутой. Мы могли так лежать до утра, всё равно оплачиваем «аренду» тайных апартаментов для однополых встреч на целую ночь, как и прикрывающих наше отсутствие девочек, поэтому я не спешила расспрашивать и погружаться в какие-то дела.

Рассказывать о дворцовой жизни тоже не хотелось. Я надеялась, сегодня Дарион обойдётся без расспросов: чем ближе последний отбор младшего наследного принца Арендара, тем он беспокойнее, тем с большим ажиотажем выспрашивает о подготовке к нему, ведь этот отбор определит, останутся Аранские во главе империи или вынуждены будут уступить трон другому правящему роду.

Я понимала беспокойство Дариона, я сама волновалась, ведь в случае смены династии мне придётся подстраиваться под новых правителей, менять планы, но не хотелось думать об этом сейчас, в теплоте объятий, в уединении борделя – я сюда отдохнуть прихожу, насладиться нежностью и восхищением.

Но эта тревожная нота в чувствах Дариона…

Уткнувшись носом в висок, он погладил меня по боку, скользнул пальцами по невольно проступившим под нижними рёбрами чешуйкам.

– Что тебя беспокоит? – его голос басовито перекатывался. Он нравился мне своей звериной силой и тем, как почти неуловимо смягчался при обращении ко мне.

– То, что тебя что-то беспокоит, – я опять запустила пальцы в шерсть на его груди. – Что случилось?

– Я… хотел обсудить кое-что.

– Да? – начало… настораживало. – Надеюсь, ты не попросишь опять следить за леди Заранеей: она не делает ничего предосудительного, она замечательная императрица.