Нельзя смешивать белладонну и разрыв-траву. Нельзя категорически. Об этом нужно писать во всех учебниках огромными буквами да еще и магический запрет ставить, чтобы у ведьмочек соблазна не возникло. На занятиях в колледже нас не раз об этом предупреждали, и я долгие годы держалась, но вот… решила устроить эксперимент.

Столп густого черного дыма ударил из котла в потолок. Да с такой силой, что сверху упал слой штукатурки. И ладно бы это все, но дыму показалось мало, он распространился по всей комнате и, уверена, через систему вентиляции попал к соседям.

— О нет, — застонала я и закрыла лицо руками. Кара не заставила себя ждать: надо мной хлопнула дверь, и по каменным ступеням загрохотали торопливые шаги.

— Ну ты и дура! — злобно заверещал портрет моей матушки, и словно в ответ на это утверждение раздался голос хозяина дома.

— Госпожа Беллингслаузе, — каждый слог моего имени господин Бруннер сопровождал оглушительным стуком в дверь. Можно подумать, в таком шуме есть необходимость — звукоизоляция в нашем доме очень хромает. — У вас что-то взорвалось.

Перед тем как открыть дверь, я бросила быстрый взгляд в зеркало и страдальчески поморщилась. Да уж, видок что надо: волосы в разные стороны, вымазаны чем-то липким, словно я не травы смешивала, а в варенье порох добавляла. Портрет злобно хихикал, так что я щелкнула пальцами, и моя метелка взлетела, чтобы пройтись по лицу дорогой родственницы прутьями. Дух, сидящий в картине, сердито зачихал, но хихикать перестал.

— Госпожа Беллингслаузе, вы живы? — по голосу господина Бруннера было понятно, что он надеется на отрицательный ответ. Не от меня разумеется.

Я сердито посмотрела на котелок, и он, горестно скрипнув, поковылял к шкафу. Несмотря на крики хозяина дома, я дождалась, когда котелок спрячется, и только тогда отворила дверь.

— Добрый день, — я растянула губы в самой обворожительной улыбке, на какую была способна. — Как видите, все хорошо, я жива и здорова.

Господин Бруннер посмотрел на мою макушку, с которой паклями свисали обезображенные зельем волосы, и скривился.

— Не уверен. Позвольте, я пройду.

Не дожидаясь ответа, грузный хозяин дома отодвинул хрупкую меня в сторону и вошел в комнату. Остановился он резко, словно напоролся на препятствие, и я прямо-таки чувствовала, как господин Бруннер звереет. Хотелось озвереть первой, но мне по статусу жилички не позволено.

Хотя я господина Бруннера очень понимала: потолок комнаты мало того что почернел, так еще местами обзавелся странной густой субстанцией, которая намекала, что побелкой обойтись не удастся.

— Госпожа Беллингслаузе, вы объясните? — господин Бруннер перешел на повышенные тона. Когда он обернулся, я всерьез забеспокоилась о сохранности собственной шеи: хозяин так сжимал и разжимал кулаки, будто представлял, как переламывает мне позвоночник. На всякий случай я сделала шаг назад.

— Разумеется, — откашлялась, пытаясь выиграть время, чтобы придумать подходящую легенду. — Я просто готовила еду и…

— Было, — господин Бруннер покачал головой и хищно улыбнулся. — Взрыв на плите у вас произошел три недели назад.

— Как жаль, — действительно очень жаль, что я забыла о собственном вранье. Полагаю, всему виной стресс от произошедшего. — Сегодня просто зеркальное повторение ситуации.

Господин Бруннер громко и тяжело вздохнул.