– Не знаю даже. Ну, попробуй, сходи.

– Сейчас нянька явится… Должна бы уже прийти… ага, вон она.

Нянька, одна из молодых девиц сир-тя по имени Аллиш-ка, явившись, первым делом бухнулась на колени да принялась что-то лепетать, видать, прося прощения за то, что поздно нынче явилась – проспала, дескать.

– Ладно, ладно, – махнула рукой Настя. – Играй вон, присматривай… а я быстро управлюсь.

По-девчоночьи легко юная супружница атамана, выскочив из избы, пробежала по подвесному мосту да спустилась вниз, к причалам, на бегу махая рукой оправлявшимся за рыбою казакам, как раз садившимся в струг. Молодежи – Тошке Игумнову, Ухтымке, Яше Вервеню и прочим – всем скопом, уважаемым же, матерым казакам – каждому по отдельности нашлось слово:

– Здрав будь, дядюшка Кондрат! Как рука, не болит ли?

– Ничо, Настенушка. Ныне прошла уж! Слава те господи, отболела.

– Удачи во всем… и тебе, кормщик добрый, Кольша!

– Тебе тоже удачи, Настя. Чего к нам не захаживаешь?

– Зайду еще. Да ведь и так, почитай, с Авраамкой твоей все время вместе. Ой, Михей! Ты что же, дубинищей своей рыбу бить собрался? Смотри, распужаешь только.

– Рыбу, Настена, не рыбу – а вдруг зверь какой? Морж или нуер чертов?

– Да нуер-то по такой хладной воде не пожалует.

– Ла-адно, Бог вам в помощь!

– И тебе…

– Добра жонка у нашего атамана, – посмотрев вслед убегающей деве, одобрительно засмеялся здоровяк Михейко Ослоп, прозванный так за любимое свое оружье – изрядных размеров дубину, в бою запросто валившую всадника вместе с конем.

– У Серьги тоже добрая – Митаюка, – промолвил кто-то из молодых казаков. – Где ж только запропастился?

– Атаман сказывал – круг вскорости собирать будет, – уверенно пояснил Михейко. – Решать, на выручку кто пойдет. Путь-то их, слава богу, известный. Ну… почти…

Яшка Вервень встрепенулся и потер руки:

– Я б с радостию пошел!

– И деву свою младую оставил бы? Ась?