Не оглядываясь, протянула руку. Пока Марта надевала перчатки, Стефан-Николай насадил на черенок вязанку прутьев, постучал, чтобы плотней вошла.

— Мобильные, — напомнил он негромко. — Эй, Чистюля, отомри уже — тебя тоже касается.

Тот засопел, бросил вопросительный взгляд на Марту, потом выпрямился и запустил руку в карман мешковатых брюк. Выудил мобильный, зачем-то понюхал его и только после этого вырубил.

Марта свой выключила ещё перед тем, как свернуть на поле. Во-первых, так спокойнее, бывает-то по-всякому, с драконом не угадаешь. Во-вторых — ну а кто бы ей звонил? Мачеха в парихкмахерской, у неё смена минимум до шести, если что случится, всегда можно сказать, что кончился заряд. Ника наверняка с Йоханом, ей не до звонков. Остальные перетопчутся.

Марта взяла метлу и, не отрывая взгляда от рыжего пятачка, пошла вперёд. Двигалась мягко, скользящим приставным шагом. И мела, мела: вправо-влево, влево-вправо, и по диагонали, и от себя, вбок, и вокруг по часовой, вправо-влево, попробуй, гад, достань меня, против часовой, с разворотом, где ты прячешься, ну-ка, покажись, с нами крепко подружись, вправо-влево, влево-вправо, ага, вот же, вот, высверк, дрожание воздуха, словно над костром в ясный день, иди-ка сюда, ну, — да, да!

Сперва из-под песка проступила словно бы культя — округлое, кургузое нечто. На вид совершенно безобидное.

Но это был не краешек ребра, Марта сразу поняла. А потом заметила и остальное — плавные обводы, всё то, что было утоплено в песок годы, может, десятилетия… и лишь теперь вышло наружу. Как пуля или щепка, отторгнутые плотью.

Марта отвела руку с метлой, но Стефан-Николай бездействовал, пришлось легонько кашлянуть. Тогда он забрал метлу, принёс зеркальце, малярскую кисточку, щётку, — всё, что полагается.

Марта не винила его за эту задержку. Стеф, конечно, много о себе воображает и порой ведёт себя как самоуверенный балбес, но ума ему не занимать. Он-то наверняка сразу понял, на что они наткнулись.

Понял, но остался. Молодец всё-таки.

Сейчас, если по уму, было самое время собрать шмотки и сделать ноги. Чистюля бы не стал болтать, Стефан-Николай — тем более.

Но Марте нужны были деньги. И она уже вложилась в это дело: плёнку покупали за её карманные, и фольгу тоже.

Марта присела на корточки, на расстоянии вытянутой руки от того, что нашла… или того, что позволило себя найти.

Ну, сказала себе, могло быть хуже; например, если б целый скелет, ха-ха.

Если бы здесь лежал — вдруг, внезапно, каким-то невероятным образом — сохранившийся скелет, они бы, конечно, и близко не подошли, но это уже другой разговор. Дай бог, чтобы не череп, сказала она себе, пусть это будет только нижняя челюсть, лучше неполная.

Там, на небесах, кто-то, наверное, услышал её: это действительно была только нижняя челюсть. Хотя и целая, с зубами, длинными, волнисто изогнутыми, каждый — с ложбинкой по внешнему боку.

Марта сперва прошлась вокруг, отметая лишний песок и мелкий мусор, затем принялась вычищать то, что было внутри V-образного силуэта, уходившего острым углом вниз. Действовать следовало осторожно и быстро. Она дышала ровно, двигалась плавно. Мысленно повторяла таблицу умножения, старалась не думать о том, как нужны ей эти будущие деньги.

Солнце жарило всё сильнее. Марта слышала, как украдкой вытирает пот со лба Чистюля, как похрустывает пальцами Стефан-Николай. Она вдруг ясно представила себе их: один взъерошенный, в выцветшей футболке, потрёпанных кроссах, веснушки по всему лицу, как брызги морковного сока, зубы кривые, крупные, щуплый, нервный, губу наверняка же прикусил или ноготь грызёт; Стефан-Николай напротив — стоит чуть расслабленный, невысокий, светлые обтягивающие штаны, белая, без единого пятнышка, тенниска, руки в старых перчатках, но выше запястий видна кожа — вся в ожогах и шрамах, и на лице тоже шрам — под нижней челюстью, белёсый, похожий на знак вопроса.

Вытащат, подумала она, обязательно. Если вообще до этого дойдёт.

Пару раз она велела Стефану-Николаю подать бутылку с водой и жадно пила, напоминая себе: не помногу, не спеши, трижды три девять, трижды четыре двенадцать, мелкими глотками, и панаму поправь, не хватало ещё грохнуться тут в обморок от теплового удара.