— ОЛЬГА, — говоря это, он даже зубы не расцепил, губа опасно дергалась в такт бешено раздувающимся ноздрям. Пальцы снова сжали пятую точку. Так сильно, что искры из глаз брызнули.

— Ай, мамочки! — отскочив в сторону, я неуверенно пожала плечами. — Нет, ну, а мне откуда знать? — Прохор Германович недобро прыснул, делая шаг вперед, заставляя вжаться в стену. Пораскинув мозгами, насколько позволяло состояние, я вдруг сделала самые логичные выводы во вселенной: — А почему вас тогда охранник пропустил, а меня одну не хотел?! Вы что, тут постоянный клиент?

— Потому что это — гей клуб. Сюда пускают только мужчин. А девушки могут быть лишь «плюс один», — помог мне разобраться ведущий. — Это написано огромными буквами на входе, вы не видели? — потеряв ко мне всякий интерес, он снова посмотрел на ректора и чувственно прикусил губу. — Ну так что, сладенький? Помочь тебе определиться?

Прохор Германович замер, прикрыв глаза, словно от сильной физической боли. Покачал головой, хватаясь за сердце, а потом… Не поворачиваясь врезал по носу ведущему. Не сильно, но достаточно, чтобы тот повалился со сцены.

— ДА НЕ ГЕЙ Я, — взревел тот. То ли на меня, то ли на ведущего, то ли на людей вкруг.

Толпа недовольно засвистела, даже пол затрясся под ногами. Кто-то, самый смелый, вдруг выкрикнул:

— Это же гомофобы!

— Пришли сюда поиздеваться над нами, — добавил второй. И тогда атмосфера вокруг стала совсем тяжелой и невеселой. Можно сказать, воинственной.

Видимо, Прохор Германович тоже почувствовал запах жареного, потому что вдруг переменился в лице. За долю секунды он возник рядом, подхватил меня одной рукой, словно маленького ребенка — подмышку, — и быстро спрыгнул со сцены, торжественно объявляя:

— Пора заканчивать этот спектакль.

Бежали мы оттуда, сверкая пятками… Ну как «мы». Прохор Германович бежал, а я только ножками мотыляла. Да так неудачно, что впечаталась щиколоткой в дверной проем. И только когда ректор поставил меня на ноги у дороги, вдруг увидела красный порез и припухшую кожу.

— А ну, иди-ка сюда, — запыхавшийся мужчина еще не отошел от шоу в гей-клубе, выдохнуть не успел, а тут визжащая от боли я. Толкнув меня на лавочку, тут же пристроился рядом едва ли не на корточках. Когда он нежно и едва касаясь изучал рану, я думала лишь о том, как сексуально он смотрится у меня между ног. — Надо рану обработать.

Резко поднявшись с места, мужчина вышел на проезжую часть, голосуя. В первые же секунды из ниоткуда появилось желтое такси. Куда он меня буквально силком затащил, деловито объявляя:

— Поехали!

А куда именно поехали, как говорится, знать не положено. Да и назвал мужчина адрес так невнятно, что ничего не разобрать. Честно говоря, даже в моем шатком и безбашенном состоянии было страшно сидеть рядом с Прохором Германовичем. Казалось, поднеси сейчас спичку — та вспыхнет адским пламенем. Не то что переспрашивать…

— Эм… — когда на горизонте снова возник вуз, я испуганно вжалась в сидение. — Вы куда меня привезли?

Ректор лишь испустил тяжелый вздох, молча вышел из авто и вытянул меня за талию.

— Молчи, — приказал тот, закидывая к себе на плечо и зажимая рот. На улице было темно, но люди ходили. Узнай кто-то в мужчине ректора вуза — быть скандалу.

— Может, вы меня тогда на ноги поставите?  — пробормотала я так, как удалось, — едва разборчиво.

— Нет, — выдохнул он, в который раз за вечер отвесив мне подзатыльник. Между прочим, в этот раз без причины. — Просто молчи, Ольга. Мол-чи.