Я не слушала ее целый год.

А сейчас нажимаю на иконку и все внутри вновь переворачивается, вибрирует от нарастающего волнения, сердце колотится в ребра. Словно это было вчера.

Я увеличиваю громкость и голос Эмира проникает в меня роем жалящих пчел.

Мне немного не по себе.

Вновь слезы наворачиваются на глаза. Эмоции сравнимы с теми, что переполняли меня в день пожара. Стоит только окунуться в воспоминания, как я тут же ощущаю фантомный запах гари, горло сдавливает от комка горечи.

Зачем? Зачем я взялась за старое?

Одинокая слеза скатывается по моей щеке. Раскачиваясь в такт в кресле-качалке, я прикрываю глаза, представляю Эмира рядом с собой. Слышу его аромат и вдыхаю глубже, наполняясь им. Кажется он так близко, что я могу протянуть руку и прикоснуться к нему.

Бывает же... Фантазия порой творит чудеса.

Внезапно моей щеки, где только что катилась слеза, касается что-то обжигающее. Вздрогнув, я распахиваю глаза и вмиг расплываюсь в безмятежной улыбке. Глазами блуждаю по его лицу, и не понимаю чего он ждет.

Почему он до сих пор не поцеловал меня? Мы ведь не виделись целую неделю...

— Где ты был? — почти беззвучно спрашиваю я, зачарованно смотря в его глаза, отливающие теплой карамелью. В них искорки пляшут.

Он присаживается на корточки рядом со мной, кладет голову на мои колени и сжимает меня своими руками настолько крепко, что я перестаю дышать.

— А ты? Минуту назад ты явно была где-то не здесь. Такая задумчивая и... опечаленная чем-то. Что тебя так расстроило? — как обычно уходит он от ответа, взволнованно посмотрев сначала на телефон в моих руках, а затем на меня снизу вверх.

Сбросив с себя плед, я кидаюсь ему на шею и захватываю в плен своих объятий.

Впившись в мои губы, Эмир поднимается на ноги и вот — я уже парю в воздухе, удобно устроившись в его руках.

— Ты снова слушала это убожество? — укоризненно он произносит, кивнув на телефон, валяющийся у кресла.

— Всего лишь раз. Ты же больше не поешь для меня, — складываю я губы трубочкой, на что Эмир закатывает глаза.

Он ставит меня на причал, сковывает мою талию в кольце своих рук и ворчит:

— Родная, ну не умею я петь. Не начинай. И удали уже эту запись.

— Посмотрим, — упрямствую я.