Самая известная из организаций подобной направленности — египетские «Братья-мусульмане», основанная в 1928 г. Подавляющее большинство радикальных движений в арабо-суннитском мире выросло из «Братьев». Своей цели — создания исламского государства — «Братья» пытались добиться посредством участия в выборах и — еще чаще — убийств и терактов. Свои исламистские организации появились в первой половине XX в. и в Индии — «Джамаат-ут-Таблиг» и «Джамаат-и-Ислами». Тем не менее до прихода в 1979 г. к власти в Иране Хомейни политических успехов исламизм не имел. Суровые репрессии светских режимов арабских стран против исламистов укрепили последних в их непримиримой вражде к национализму и социализму. Самого выдающегося современного исламистского мыслителя С. Кутба репрессии заставили написать книгу «Теория исламского разрыва с установленным порядком» — исламистский аналог «Что делать?» Ленина. Кутб признал суверенитет только за Аллахом и по сути обосновал идею насильственного свержения «безбожной» власти. Однако эта революционная идеология не пугает США, стремящихся извлечь выгоду из обскурантизма исламистских движений и режимов, чтобы занять в мусульманском мире место прежних колониальных держав Европы, эксплуатировать его ресурсы и тормозить его развитие (с. 113).
Нынешняя экспансия исламизма — во многом следствие политики США, видевших в нем орудие борьбы с коммунизмом. Государственный департамент и спецслужбы США начали помогать исламистам с конца 70‑х годов. Американцы стремились окружить СССР «зеленым поясом» и раздуть пламя исламизма в его мусульманских республиках. По мнению бывшего главы госдепартамента Г. Киссинджера, эта стратегия частично основывалась на идее, согласно которой ислам носит намного более антикоммунистический характер и явно ближе капиталистической этике, чем католицизм и православие. Этим частично объясняется то, что знаменитый дипломат всегда жертвовал интересами христианских европейских держав и будущим восточных христиан ради интересов Турции (к тому же госдепартамент старался таким образом компенсировать в глазах мусульман свою безоговорочную поддержку Израиля).
Вторжение СССР в Афганистан убедило последних американских противников советника президента Дж. Картера З. Бжезинского в его правоте: Бжезинский выступал за то, чтобы активно разыграть исламскую карту. Однако, как признает в своих мемуарах бывший директор ЦРУ Р. Гейтс, американские спецслужбы начали помогать афганским муджахидам, боровшимся с режимом НДПА, еще за шесть месяцев до ввода советских войск. Бжезинский признал, что эта операция и была начата с целью заманить русских в ловушку. «Здесь обнаруживается одна из констант американской стратегии, основанная на безграничных цинизме и прагматизме. Трудно не провести аналогию с иракским делом (affaire): ведь известно, что ЦРУ сознательно подтолкнуло Ирак к захвату Кувейта, чтобы получить предлог для вмешательства в этой зоне.» (с. 118-119).
Поощряя суннитский фундаментализм, американцы стремились не только нанести поражение советским войскам, но и помешать экспансии хомейнистского шиизма. «Таким образом, зародыш "Исламистского суннитского интернационала" сформировался в ходе войны в Афганистане вокруг таких ключевых фигур, как Кази Хусейн Ахмад, руководитель пакистанской "Джамаат-и-Ислами"; Усама бин Ладин, осуществлявший связь между саудовскими, американскими и пакистанскими спецслужбами и арабскими добровольцами; Хасан ат-Тураби, идеолог режима в Хартуме; знаменитый тунисский "эмир" Рашид Ганнуши, а также другие исламисты, близкие к "Братьям-мусульманам" и египетской "Гамаа", особенно ее глава Умар Абд-ур-Рахман, который был замешан в теракте во Всемирном торговом центре и два сына которого до сих пор находятся у талибов…
Американцы привлекли к операциям в Афганистане почти всех фундаменталистских полевых командиров-террористов, которые сейчас действуют в Иордании, Египте, Израиле, Ливии, а особенно в Кашмире, Алжире, Судане, Чечне, Узбекистане, бывшей Югославии (Косово, Босния, Македония, Санджак, Хорватия), Албании и китайском Синьцзяне» (с. 120-121). Соединенные Штаты несут главную ответственность за обострение исламистской антизападной угрозы, которая постепенно расползается по миру — даже если и кажется, что порожденное чудовище ускользает из-под контроля своего родителя (с. 122).
Для исламистов неприемлемо присутствие «неверных» солдат на земле пророка. За взрывом во Всемирном торговом центре 1993 г. последовали теракты в Эр-Рияде в 1995 г. и Хубаре в 1996 г. Исламисты (устами тунисского шейха Р. Ганнуши) объявили, что война с США — приоритет для ислама. В то же время в других своих выступлениях он говорил, что американцы в большей степени стремятся к миру с исламом, чем европейцы, и потому с ними возможно какое-то сосуществование.
Правда, исламисты использовали войну в Заливе как случай для бичевания Саудовской Аравии и американского «Большого сатаны». Однако политический дискурс часто прямо противоположен политическому действию. На самом деле исламисты выступают за свержение «безбожных» режимов Ирака, Сирии, Туниса. Критика ими Саудовской Аравии — не более, чем политическая демагогия. Политику же они проводят близкую к таковой Саудов: антизападный фундаментализм внутри страны и стратегически-финансовый союз с Вашингтоном или Лондоном в международном плане.
Саудовская Аравия стала эпицентром мирового исламистского землетрясения. Это отчасти объясняется ее опасениями, что склонные к социализму националистические режимы других арабских стран потребуют от нее поделиться плодами нефтяного бума. После смерти Насера Саудам удалось сместить на себя политико-идеологический центр тяжести арабского мира. Финансовых ресурсов для распространения своего влияния у Саудов вполне хватало. Благодаря скачку цен на нефть после арабо-израильской войны 1973 г. доходы Саудовской Аравии выросли с $ 4,35 млрд. в 1973 г. до $ 36 млрд. в 1978 г. (с. 126). Кроме непосредственной поддержки исламистских организаций Сауды используют и другой рычаг: в качестве
Внешнюю политику Израиля дель Валь называет одним из трех (наряду с ролью США и Саудов) ключей к объяснению успеха исламистских движений. По его мнению, западные аналитики и востоковеды просмотрели взаимодействие сионизма с исламизмом, поскольку склонны недооценивать религиозный фактор. Предпочитая материалистическое прочтение истории, они сосредоточиваются на этнических и особенно экономических факторах. Между тем, как не следует считать сербобоснийский конфликт только этническим, так и необходимо учитывать общность сионизма и исламизма.
Оба эти явления (движения) принадлежат к теократическим идеологиям и долго были объективными союзниками по двум причинам. Во-первых, образование Израиля — «парадигма конфессиональной политики». Вместе с созданием Пакистана это беспрецедентное явление в истории ХХ в.: легитимность обоих государств держится исключительно на религиозном основании. Во-вторых, существование Израиля объективно подпитывает исламизм — радикальную реакцию на сионизм. Парадоксальным на первый взгляд образом Израиль рассматривал Иран аятолл как меньшую угрозу, нежели светский Ирак: последний находился в процессе приобретения ядерного оружия. Однако Израиль не стремится к непрерывной конфронтации с соседями. Его цель — ослабление и раскол мусульманского мира. Имея в виду именно эту цель, Тель-Авив в 1978 г. перестал поддерживать иранского шаха. Однако намного более важную роль в победе хомейнистской революции сыграли США.
Не надо думать, что политические и экономические связи США с шахским Ираном доказывают невозможность американской поддержки аятолл. Причиной оказания США помощи Хомейни стало политическое, экономическое и военное усиление Ирана, все менее поддававшегося манипуляции американских спецслужб. Успехи «белой революции» 1963–1978 гг. в Иране впечатляли. За это время страна существенно модернизировалась. При этом шах стремился избавить Иран от диктата международных нефтяных компаний. Особенно неприемлемой для США стала инициатива шаха Мохаммада Резы по превращению страны в ядро новой, самостоятельной системы безопасности в регионе Индийского океана.
Как пишет ливанский политолог Н. Наср, американцы сознательно поощряли исламский фанатизм: это блокировало в мусульманских странах всякую модернизацию и низводило их до положения рынков сбыта американских товаров. Серьезный экономический упадок Ирана после 1980 г. (как и отказ США помочь Насеру в строительстве Асуанской плотины) подтверждает данное мнение. Дель Валь называет Иран жертвой американской стратегии «мягких подбрюший». Другой такой жертвой стал Ирак — единственная арабская страна, которая в 80‑е годы смогла обзавестись собственной промышленностью и стать сильной политической и военной державой.
Несмотря на гибель в Алжире с 1992 г. около 300 европейцев и направленные против антиамериканцев теракты в Нью-Йорке в 1993 г. и в Найроби и Дар-эс-Саламе в 1998 г. (в терактах обвиняют бывших «афганцев»), не похоже, чтобы Вашингтон прекратил поддерживать определенные фундаменталистские государства и движения. Администрация Клинтона продолжала проводить различие между «умеренным» и «крайним» исламизмом. Правда, среди американских чиновников и исследователей нет единодушия по вопросу о политике в отношении исламизма. На этот счет геостратеги и специалисты по Ближнему Востоку разделились на две школы.
Первая была представлена С. Хантингтоном, Ю. Боданским и М. Индиком. По их мнению, политический ислам — фактор дестабилизации и угроза для всего немусульманского мира. Однако такая точка зрения имеет мало влияния на американских стратегов-макиавеллистов.
Вторая школа, напротив, исходила из того, что «исламское пробуждение естественно вписывается в политическую эволюцию мусульманских обществ и нисколько не враждебно Западу и ценностям современной демократии» (с. 149). Представители именно этой школы доминируют в администрации Клинтона. Это бывший председатель Совета национальной безопасности Э. Лэйк, государственный секретарь М. Олбрайт, посол США в Македонии К. Хилл, специальный посланник президента США в Боснии Р. Холбрук. Одним из основных представителей этой школы остается З. Бжезинский, по-прежнему выступающий за использование Америкой исламистского козыря в борьбе за ресурсы центра Евразии. Американская стратегия «нового сдерживания» (
Разыгрывать исламскую карту США помогает отсутствие у них колониального прошлого в Африке и на Ближнем Востоке. Американцы пользуются этим, преподнося себя в качестве защитников свободы и права народов на самоопределение.
Кроме внешнеполитических факторов, толкающих США на сближение с исламизмом, имеются и внутриполитические. В стране существуют исламские группы давления (Совет по американо-исламским отношениям и Мусульманский совет общественных дел). Хотя исламистские лобби не так сильны, как еврейское, их политико-электоральный вес постоянно растет, особенно с тех пор, как исламизм стал идеологией основной части мусульман-негров (партия «Нация ислама» Л. Фаррахана).
Одним из наиболее явных подтверждений постоянства происламистской стратегии США служит поддержка ими движения «Талибан» с 1994 г. и вплоть до американских ракетных ударов 20 августа 1998 г. В частности, эта поддержка была очень выгодна нефтяной корпорации «Unocal», планирующей построить нефте- и газопровод через Пакистан и Афганистан в Туркмению. Не случайно взятие талибами Кабула в сентябре 1996 г. госдепартамент назвал положительным фактом. Однако мир в Афганистане так и не установился, производство опия росло, и талибы дали убежище начавшему финансировать их бин Ладину. Похоже, что после американских ударов по афганским лагерям террористов США и талибы стали непримиримыми врагами.
«Нефтяная геополитика» издавна является приоритетным направлением англосаксонской стратегии на Востоке. Еще в 1901 г. Великобритания приобрела права на эксплуатацию почти всех нефтяных запасов Персии. В 1919–1920 гг. она получила мандат Лиги Наций на Ирак, где незадолго до этого были открыты крупные месторождения нефти. Между 1930 и 1938 гг. место Великобритании (и Франции) на Ближнем Востоке заняли США, установившие привилегированные отношения с бедуинскими династиями Аравийского полуострова и прежде всего с Саудовской Аравией. Заключенное с ними соглашение стало моделью, по которой в дальнейшем был создан американо-исламский союз на Ближнем и Среднем Востоке, в Каспийском регионе и Африке, актуальный и в настоящее время: в этом регионе сосредоточено 75% разведанных мировых запасов нефти (с. 163).
США всегда любой ценой стремились, чтобы нефтеносные страны зависели от их технической помощи, и отдавали приоритет отношениям с Америкой. На это согласна Саудовская Аравия, но не согласен Ирак, который занимает второе место в мире по объему разведанных запасов нефти (112 млрд. баррелей, 10% мировых запасов) (с. 172). Американцы наложили эмбарго на Ирак именно из-за несговорчивости его лидера в отношениях с нефтяными компаниями США. По окончании войны с Ираном С. Хусайн потребовал от США и ОПЕК повышения стоимости барреля нефти. Поскольку Ирак к тому же был врагом Израиля (обладая второй по численности армией в регионе после Турции), американцы решили поставить его на колени. Автор приравнивает результат эмбарго для Ирака с эффектом шести ядерных бомб, подобных той, что США сбросили на Хиросиму. Каждые полгода умирают 6-7 тыс. детей, а 30% детей моложе 5 лет недоедают (с. 174).
akniga