ТЕЛО И ДУША

Если долго ехать в одну сторону, то рано или поздно оставишь Лондон за спиной — такова печальная особенность современной жизни. А если двигаться на северо-восток по трассе А12, то неминуемо окажешься в Колчестере. Этот город был первой римской колонией на территории Британии, и его же первым сожгла рыжая хулиганка из Норфолка по имени Боудикка.[1] Я знаю все это, поскольку «Анналы» Тацита входили в мою программу по латыни. Этот автор, как ни странно, сочувствовал восставшим бриттам и иронизировал по поводу плохой подготовки римских военачальников, которые «думали об удобстве в ущерб целесообразности». Блестяще образованные оболтусы, командовавшие бриттской армией, очевидно, приняли это к сведению: теперь в Колчестере базируется самое крутое подразделение британских войск — воздушный десант. Когда я проходил стажировку, то не один субботний вечер провел на Лестер-сквер, разнимая дерущихся десантников, и теперь, удостоверившись, что двигаюсь по главной дороге, проехал мимо этого города, не оглядываясь.

После Колчестера я повернул на юг и с помощью GPS-навигатора нашел съезд на трассу В1029, что проходит по узкому перешейку между рекой Кольн и водоотводным каналом. В конце этой трассы и лежит городок Брайтлинси — рассыпавшись по побережью, как говорила Лесли, словно мусор, вынесенный на берег приливом. Но мне он показался довольно приятным. В Лондоне шел дождь, но после Колчестера небо прояснилось, и теперь проглянувшее солнце озаряло спускающиеся к морю ряды чистеньких, ухоженных коттеджей в викторианском стиле.

Коттедж семейства Мэй было нетрудно заметить — построенный где-то в семидесятых, он выделялся огромным количеством уличных фонарей и садовыми дорожками, тщательно выложенными галечником. С одной стороны от входной двери висело на крюке кашпо с голубыми цветами. С другой, на стене, — керамическая тарелка с изображением яхты в море. Задержавшись у крыльца, я оглядел сад: возле изукрашенной купальни для птиц тусовалась компания садовых гномов. Глубоко вздохнув, я нажал кнопку дверного звонка.

Изнутри немедленно послышался разноголосый девичий визг. Сквозь витражное стекло в двери мне было видно только размытые силуэты, мечущиеся туда-сюда по коридору. «Там твой парень пришел!» — завопил кто-то, в ответ послышалось сердитое шиканье и приглушенный шепот. Потом в конце коридора появилось белое неясное пятно; оно приближалось, пока не заполнило собой весь витраж. Я сделал шаг назад, и дверь открылась. На пороге стоял Генри Мэй — отец Лесли.

Генри был мужчина крупный. По долгу службы ему приходилось водить грузовики и перетаскивать тяжести, что добавило ширины его плечам и объема бицепсам. Однако завтраки в придорожных кафе и зависания в пабах обеспечили ему изрядное брюшко. Лицо у него было квадратное. С выпадением волос он, похоже, боролся просто — стриг их под ноль, и сейчас они топорщились коротким темным ежиком. Взгляд голубых глаз был ясным и умным. У Лесли, похоже, были папины глаза.

Будучи отцом четырех дочерей, Генри, конечно, в совершенстве владел техникой внушения трепета одним своим видом. Я чуть не спросил, выйдет ли Лесли поиграть.

— Добрый день, Питер, — сказал он.

— Мистер Мэй…

Он не шелохнулся в дверях, все так же загораживая собой проем; приглашать меня в дом тоже не спешил.

— Лесли выйдет через пару минут.

— С ней все в порядке? — спросил я.

Глупый, конечно, вопрос — и отец Лесли даже не стал утруждать себя ответом. Услышав шаги на лестнице, я сложил руки на груди.