Резиновые сапоги и шоколад

Она нетерпеливо покачивалась, поскрипывая деревянными ребрами, потом с досадой ударилась о пирс, чтобы люди не спали. Вот так она коротала время.

Ждала, когда наконец-то сможет отчалить.

Ее нетерпение было оправданно. Чего ждать, если можно плыть?

— Начинается, — сказал Бэйквелл.

Но все осталось по-прежнему. Уже многие часы одно и то же — покачивание в темноте. Не важно, сижу я с открытыми глазами или с закрытыми. Кругом темнее, чем ночью в черной палатке.

Парень, какая вкусная вещь вода!

— На, попей, — сказал он и сунул мне в шкаф бутылку. В дверной щели мелькнуло его покрытое копотью лицо. — Ну что, малыш, все в порядке? Сделай одолжение, когда проголодаешься, не ешь мои резиновые сапоги. Лучше съешь сапоги Маклеода.

— Ха-ха, Бэйквелл, очень смешно. — Я уже припал к бутылке.

— Ну, сейчас точно начнется. Только держись!

По преданию, король Артур однажды переночевал в моей родной деревне, не знаю, правда, где — в шкафу ли, в шатре или на постоялом дворе «У чахлой липы», что стоит у дороги на Миниддислвин. Все равно это было уже очень давно. И Пиллгвенлли, Уэльс, отсюда далеко. Сегодня один из последних дней октября 1914 года, и я покидаю Буэнос-Айрес. Я плыву на британской баркентине «Эндьюранс». Зайцем.

Трое матросов тайком провели меня на судно и спрятали в шкафу для штормовой одежды. «Преступниками» были Бэйквелл, с которым я познакомился на американской шхуне «Джон Лондон», Хау и Маклеод, который уже плавал на паруснике «Терра Нова» с капитаном Скоттом к Южному полюсу. Маклеод имел кличку Сторновэй в честь городка, в котором он родился. А Сторновэй был вряд ли известнее, чем Пиллгвенлли, но Маклеод очень гордился своим происхождением, и если он был уже «хорош», то весь мир узнавал, где находится Сторновэй: «На Гебррридах!»