- Поймали, поймали, - снаружи послышался детский крик, нарастающий гул толпы, далёкий лязг оружия.

- Кого поймали? - высунулся в окно хозяин дома.

- Назаретянина какого-то. Говорят: сумасшедший или дерзкий самозванец. А с ним схватили двоих сообщников. Вон ведут на суд к Понтию Пилату, – разносчик воды махнул рукой и побежал вдоль стен за бесплатным зрелищем.

Хасан протиснулся в узкое окно рядом с сирийцем. В конце улицы, выходящей одним концом на площадь перед дворцом римского прокуратора, двигалась толпа. Слышались крики женщин, командные голоса, тяжёлая поступь солдат. Впереди… Хасан высунулся подальше в проём и прищурился от всё ещё яркого, бьющего прямо в глаза вечернего солнца. Он пытался получше рассмотреть происходящее. Там, где пыльный переулок заканчивался каменными плитами широких мостовых, шли первосвященники Синедриона и стража. Кого-то вели. Мелькали камни и палки, блестели мечи и копья.

Сириец быстро собрался и побежал посмотреть, в чём там дело.

- Пойдём за компанию, - обернулся он к Хасану уже на пороге.

- О, боги! Что мне, пойти больше некуда? А потом, не моё это дело, - торговец твердо решил следовать своим новым правилам. - Подумаешь, поймали какого-то оборванца, у которого не в порядке с головой! Да мне каждый день приходится иметь дело с безумцами, сбивающими цену и торгующими каждый грош.

Он хрипло и нервно засмеялся.

- Ты иди, а мне надо собираться в путь.

Хозяин ушёл. Гул толпы стал стихать. Наступила тишина. Хасан, взбив пёстрые перьевые подушки, прилёг на ковёр. Здесь, в доме за толстыми глиняными стенами, было сравнительно прохладно.

«Хорошо бы отдохнуть перед дорогой, зашить половину денег в тряпьё попоны, а остальные спрятать в мешочек за пояс». - Он хорошо помнил науку отца - не держать серебро в одном месте.

Купец уже прикинул, что попону наденет на самого тощего и блохастого верблюда. А потом ему останется только выбрать безопасную тропу подальше от селений и римских постов.

За этими нехитрыми размышлениями и в дрёме Хасан дождался прихода сирийца.

Тот, войдя в дом, был непривычно тих и задумчив.

- Ну, рассказывай, - с показным равнодушием, стараясь выглядеть безразличным и спокойным, попросил его торговец.

- А что рассказывать? - махнул рукой хозяин дома. - Давай лучше выпьем вина. У меня ещё осталась амфора кипрского.

Он сам принёс кувшин, налил из него в две чаши. Пальцы смочил в вине, брызнул в стороны:

- Богам!

Залпом осушил, вытер губы тыльной стороной ладони. Посидел, подумал, налил себе ещё и, уже смакуя, выпил не торопясь маленькими глотками.

"Пристрастия к вину за ним никогда не замечалось", – подумал караванщик и пригубил из своей чаши.