Несмотря на явный официоз его речи, я вдруг почувствовала такую горячую приязнь к этому странному заведению на пятом этаже двухэтажного дома, что захотелось сказать в ответ что-то хорошее. Так высоко меня не оценивали даже во время практики в родильном зале, а ведь там действительно приходилось туго, недаром говорили, что я, словно мед мух, притягиваю к себе необычные и тяжелые случаи, ни одно дежурство не обходилось без крутых патологий, из которых ягодичное предлежание плода было мелочью, недостойной переживаний.

Но вместо благодарности, опрокинув в себя вторую стопку, я зачем-то поинтересовалась:

— Откуда вы знаете?

— Видели.

Где это они могли видеть? Уже ничему не удивляясь, я, кажется, поверила, что эти вот вполне могли присутствовать в родильном зале, когда было не до них. А может, сами рожали?

Сбитая с толку, задала дурацкий вопрос:

— А рожать-то кто будет?

— Дамы, облеченные властью и положением.

Ой е… только этого мне и не хватало! Роль наперсницы какой-нибудь принцессы Дианы не слишком привлекательна… Терпеть не могу папарацци и вполне способна откусить кому-нибудь ухо почище Тайсона.

— Мне бы шашку, да коня, да на линию огня… а дворцовые интриги — это все не про меня, — неожиданно вспомнила я Филатова.

— Странно, нам казалось наоборот…

— Что наоборот?

— Авантюризм — основополагающая черта вашего характера.

Это было то самое, но я почему-то заупрямилась:

— Нет, нет, что вы! Я совершенно белая и пушистая, просто впечатление произвожу такое.

Антимир рассмеялся, они переглянулись с Ивановым, и на этом аудиенция закончилась.

— Ну что ж, жаль, что мы не можем рассчитывать на вашу помощь. Надеюсь, вы понимаете, наш разговор не должен стать достоянием гласности даже среди ваших друзей. Благодарю за визит и прошу извинить за доставленные неудобства.

Честно говоря, я с трудом удержалась, чтобы не заорать, что согласна, но сказала совершенно другое. Из меня привычно поперло, небрежно кивнув на прощание, я так же небрежно заметила:

— Коньяк был недурен.

Антимир усмехнулся: