Он кивает в сторону противоположного стула, когда садится сам, но я не спешу двигаться. Вместо этого недоверчиво прищуриваюсь на его безмятежном лице.

— Постой, если я спала четыре дня, как ты узнал, что я проснусь именно сейчас?

Он абсолютно невозмутимо пожимает плечами, словно не совсем понимает, о чём я.

— Эээ, нет, так дело не пойдёт, — упрямлюсь, складывая на груди руки.

Алек поднимает на меня взгляд, копируя мои сложенные на груди руки и откидывается на спинку сидения.

— Угадал? — начинает кидать он предположения. — Погадал на кофейной гуще? Обратился к потомственной ведьме?

Я едва сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться, с силой поджимая губы. Сам Алек сама серьёзность, но его тёмные глаза сверкают как никогда ярко. Пытаюсь состроить недовольное лицо, но сомневаюсь, что это выглядит действительно так, потому что это веселит Алека. Он не удерживается от смешка, качая головой.

— Если я скажу, ты наконец сядешь? — я тут же киваю. Ещё бы, да хоть болванчиком станцую, лишь бы узнать ещё один его секрет. — Где-то час назад ты начала ворочиться и ворчать.

Оу… И это всё? Не шибко впечатляюще, однако меня очень возмущает один факт.

— Я не ворчу во сне, — бубню как-то чересчур по-детски, оставаясь стоять на месте, словно выражаю таким образом протест.

Но Алек не собирается брать свои слова обратно.

— О, ещё как ворчишь! Ещё и ругаешься как сапожник, а ещё мило похрапываешь, — смеётся Алек, а я разве что только не топаю ногой, когда мои глаза чересчур возмущённо округляются.

Мне хочется что-то бросить в него, но блинчики жалко, а кофе уж подавно, я и так едва ли не давлюсь слюной, глядя на стол. Поэтому решаю поступить противоположно протесту. Резко плюхаюсь на стул и корчу рожицу улыбающимся глазам Алека, хватая блин с тарелки и отпивая кофе. Но это так превосходно вкусно, что не проходит и секунды, как я забываю обо всём на свете, смакуя удивительно бархатный кофе. На секунду я прикрываю глаза, наслаждаясь этим моментом, а когда открываю их, замечаю, как Алек внимательно наблюдает за каждым моим действием. С каким-то явным умилением и благоговейной нежностью. Это немного смущает меня, заставляя понять, что ему пришлось пережить немало плохого из-за моего решения не идти с Марко. Я не жалею о нём, честно, но вот вина никуда не девается, когда думаю, что это было очень и очень нечестно по отношению к Алеку.

Эгоистично?

У меня кусок встаёт поперёк горло, аппетит разом пропадает, когда я вспоминаю о другом проявлении эгоизма.

— Монстры Виктора? — спрашиваю, и выражение лица Алека тот час сменяется мрачностью.

Из глаз пропадает блеск. Он отводит взгляд в сторону кружки в его руках и отвечает:

— Взрыва не было.

Это даёт мне как минимум пятьдесят процентов понимания, что произошло.

— Раз отсек был открыт, — продолжает Алек, — система безопасности остановила взрыв. А нам… на было не до того, чтобы ещё разбираться с ними и терять своих людей.