Нас нагоняли, двое моих защитников отстали, а я продолжала бежать, добежав до открытой поляны побежала через неё стремясь преодолеть и углубиться снова в лес. Вот только я не успела из за деревьев показались враги, а у одного из них было гасило, пущенное в меня с целью спеленать, я не успела уклониться, как верёвка с тяжёлыми гирями из песка оплела мои ноги, заставив потерять равновесие и упасть. А тем временем на поляну пребывала всё больше и больше воинов. Кричать было бесполезно, мне больше ни кто не поможет, никого больше не осталось. Подойдя ко мне все ближе и ближе один из воиной с похабный улыбкой, просвистел, что-то остальным, мужчины засмеялись, а я пыталась выпутаться из силков меня спеленавших. Почти удалось, пока они забавлялись я потихоньку освободила, ноги и когда от меня отвернулись вскочила на ноги достала кинжал и метко пустила в боком стоявшего воина. Тишина, а затем со всех сторон раздались крики и на меня хлынули разозленные дружинники, ну вот и все, было моей последней мыслью… я не хотела так умереть и прости меня отец, подвела…

Открыл банку тушёнки, нарезал хлеб, почистил пару яиц, огурец, помидор, зеленый лучок. Налил в кружку горячего чая из термоса. Расположился под дубом. Сижу — ем, никого не трогаю. Я очень мирный человек, ко мне не подходи — укушу. Орудую ложкой, закидывая в рот очередную порцию тушёнки, отгрызаю огурчик. Почистил яичко, посолил, только хотел откусить, как услыхал смешок! Оглянулся — никого. Что за фигня? Закинул яичко в топку. Довольно жую. Опять смех. Да что такое? Встал, прошелся вокруг машины. Заглянул за дуб. Никого! Вернулся к своей трапезе. Открыл банку с кабачковой икрой. Намазал на хлеб и только попытался откусить, как опять смех. Да такой ехидный. Я подскочил на месте. Смех раздавался откуда-то сверху. С дерева! Походил вокруг дерева, всматриваясь в крону. Заметил какое-то движение.

— Эй, обезьяна, слезай. Какого чёрта?

— Зачем? — Услышал вопрос. Ага, значит не обезьяна, разговаривать умеет. Маугли что ли?

— Нет, ну хочешь, сиди на ветке! Мне по барабану. Только потише.

— Какая ещё обезьяна?

— Обыкновенная. Раз ты на ветке, значит обезьяна. Я так думал сначала.

— Я не обезьян!

— Я уже догадался. Ну что, слазить будешь?

В ответ тишина. Ну и хрен с тобой! Сел на свое место, продолжил процесс приёма пищи. Как он спрыгнул, я не видел и не слышал. Никого не было и тут раз, поднимаю глаза, стоит напротив меня. Старичок. Мне по грудь, но коренастенький. Что за одежка на нём, так и не понял, какое-то тряпье. Сам заросший по самые глаза. Шевелюра, борода спутанные и в волосах листья и хвоинки застряли. Глаза колючие. Руки как корни у деревьев, узловатые и черные. Явно дедок не мылся лет надцать! Но от него, что самое интересное, не воняло как от бомжа. Он пах лесом, хвоёй, смолой, мхом, прелыми листьями.

— Здорово, дед!

— И тебе исполать, добрый молодец!

— Исполать? Круто! Садись дед, угощайся, как говориться — чем бог послал!

— Чем боги послали? И что они тебе послали?

— Мясо, яйца, хлеб, огУрецы с помидорами, лук зеленый. Могу сало достать!

Дед уселся напротив меня. Взял помидор. С интересом на него смотрел.

— Что это?

— Помидор! Томат! Что ещё? Ты меня удивляешь, папаша!

— Тоже мне, сынок выискался! Ни разу такого плода не видел.

— В смысле? Ни разу помидора не видел? Ты что дед, с луны свалился? Или ты мне тут загоняешь?