Конечно, Дженни уже прочитала в программке всю информацию обо мне. Я трижды осведомлялся у нашего менеджера Вика Клэмана, досталась ли ей программка.
– Боже мой, Барретт, это что, твое первое свидание?
– Заткнись, Вик, а то будешь свои зубы с пола собирать.
Разминаясь на льду, я ни разу ей не помахал (ай-ай-ай, какой я нехороший!), даже не смотрел в ее сторону. И все же, уверен, Дженни думала, что я на нее глазею. Ну не из благоговения же к флагу Соединенных Штатов она сняла очки, когда зазвучал гимн?..
К середине второго периода мы шли с Дартмутом ноздря в ноздрю: 0:0. Противостояние было настолько ожесточенным, что мы с Дэйви Джонстоном несколько раз чуть не продырявили сетку их ворот. Зеленые ублюдки почуяли настрой и стали играть жестче, возможно, намереваясь сломать пару костей, прежде чем мы до них доберемся. Зрители на трибунах верещали, одолеваемые жаждой крови. В хоккее это значит либо в самом деле кровавое побоище, либо забитый гол. Так как мое положение обязывало повиноваться желаниям публики, я был не против ни первого, ни второго.
Центральный нападающий команды противника Эл Рэддинг приблизился к синей отметке, и мы сцепились. Я выбил у него шайбу и погнал к воротам. Гул трибун становился все громче. Слева от меня находился Дэйви Джонстон, но я решил, что справлюсь с ситуацией сам: вратарь дартмутцев, не отличавшийся особой храбростью, боялся меня еще с тех времен, когда играл в команде Дирфилда. Однако, прежде чем я успел увернуться, оба их защитника устремились в погоню за мной, и мне пришлось намотать пару кругов вокруг сетки, чтобы не дать им перехватить шайбу. И вот теперь мы трое отступали к бортику. Обычно в подобной ситуации я придерживаюсь тактики яростно лупить любого из команды противника, кто под руку подвернется. Где-то под ногами болталась шайба, но в этот момент наши мысли гораздо больше занимало, как бы побольнее друг друга отделать.
Свисток судьи прогремел, как гром среди ясного неба:
– Удаление на две минуты!
Я поднял голову. Рефери указывал на меня. Меня?! А я-то что нарушил?
– Да ладно вам, судья, что я такого сделал?
Видимо, развивать дискуссию он был не намерен, так как крикнул в сторону судейского столика: «Номер седьмой – удаление, две минуты!» – и подтвердил это соответствующими жестами…
Я, естественно, выразил протест, но скорее из вежливости: зритель всегда на стороне своего героя, как бы неправильно тот ни поступил. Судья дал мне отмашку. Сгорая от недовольства, я медленно покатил в сторону штрафной скамьи. Перемахивая через бортик, сквозь скрежет лезвий коньков по деревянному полу я услышал, как громкоговоритель прорычал:
«Удаление с поля. Игрок Барретт. Команда Гарварда. Время – две минуты».
С трибун раздался неодобрительный ропот. Некоторые студенты Гарварда выразили сомнения по поводу остроты зрения судей и их непредвзятости. Тем временем я сидел на скамье, судорожно пытаясь отдышаться и не смотреть вверх, а тем более на лед – туда, где сейчас у дартмутцев оказалось численное превосходство.
akniga