– Как скажешь, – пожал плечами Гарафеев.

– Будешь еще картошку?

Он не хотел, но зная, как Соня не любит выкидывать еду, протянул тарелку.

Жена бросила пустую сковородку в раковину и налила воды, чтобы отмокло.

Гарафеев сдобрил картошку горчицей.

– Например, аппендицит, – продолжала жена, видимо, репетируя завтрашнюю дискуссию на кафедре, а может, просто для того, чтобы не молчать, – мы же его просто вырезаем, и все.

– Можно и так сказать. Хотя правильнее будет – выполняем аппендэктомию.

– Не суть. В общем, мы же не заставляем пациента глубоко изучать этиологию и патогенез аппендицита в надежде, что от этого у него все как-нибудь рассосется. Просто оперируем, и все.

– И что ты предлагаешь? Мозг людям отрезать?

– Не передергивай. Просто лечение предполагает полезные действия, а не нытье, между тем с психоанализом люди только будут убаюкивать себя, и ничего не делать. Определенно, это не наш метод. Ты согласен?

Гарафеев понял, что это провокация, но все равно поддался:

– Если бы у нас не насаждали насильно атеизм, то твой Фрейд никому бы и так сейчас не сдался. Находили бы люди утешение в чем надо и в чем привыкли, но с тех пор, как в семнадцатом году власть захватили сама знаешь кто, иных методов вообще не осталось. Ни бога, ничего. Красное знамя только и три бородатых мужика.

– У тебя на все один ответ, – воскликнула жена, – другого я даже не ждала!

Гарафеев развел руками.

– Постоянно одно и то же! – жена резко поднялась и стала мыть посуду отрывистыми движениями, нарочно гремя. Вместе со словами получалось что-то вроде мелодекламации: – чуть что – проклятые большевики! И обои в коридоре тоже они тебе мешают подклеить? Комиссары в пыльных шлемах за руки держат и не дают?

– Сонечка, при чем тут…

– При том! Коммунисты во всем виноваты, прямо не продохнуть, со всех сторон обложили ваше дворянское гнездо! Ладно, учиться твоим предкам не дали, но обои-то!

– Ты же знаешь, что я не люблю это.

– Да дело не в том, что любишь или нет, а в том, что надо это сделать!

Соня наклонилась, убрала чистую сковороду в духовку, а дверца захлопнулась с противным скрипом. «Сейчас и за это огребу», – предположил Гарафеев и не ошибся.