Петька засопел.

– А где вы… где ты живёшь?

– В Верхней Кабановке.

Петька поднялся, и, запихнув рогатку за пояс, подошёл к женщине.

– Ну, давай провожу, чего там, – проворчал он, стараясь говорить басом. По росту он ей не уступал. Она рассмеялась, дёрнула его за ухо, и они спустились к ручью. Красавица перешла его, без гримас ступая по острым камешкам. Петька с места перескочил. Маринка из клевера наблюдала, как они поднялись по крутому склону бугра к Верхней Кабановке и завернули к первому дому. Дом тот – бревенчатый, с низкой крышей, стоял слегка на отшибе. Десятки раз Маринка разглядывала его, когда проходила мимо, и не могла понять, обитаем он или пуст. Оконные стёкла были все целы, но так замутнены пылью и паутиной, что ни один предмет сквозь них не просматривался. Ни разу Маринка не видела свет за ними, дым из печной трубы при ней никогда не шёл, дверь не открывалась. Около дома росли одни лопухи, однако сквозь них тянулась к крыльцу тропинка. Миновав дом тот, Маринка сразу переставала думать о нём и ни у кого потом про него не спрашивала. Она не увидела, как босая тётка с Петькой вошли, потому что дверь была с другой стороны. Но она услышала, как дверь скрипнула, затем – хлопнула.

От Москвы шла туча. Нижний край солнца почти уж коснулся поля. Вскочив, Маринка кинулась вниз, к ручью, а потом – наверх, но не на бугор, к Кабановке, а на гору, к Кабанову. Она решила всё рассказать тёте Ире. А как иначе? Ей было страшно за Петьку. История-то прескверная! Но по мере подъёма страх пропадал, и, в конце концов, Маринка решила не нарываться на неприятности. Эта тётка наверняка поняла, сказала она себе, что Петька её не видел в собачьей шкуре, иначе он не пошёл бы с нею. А если даже не поняла, всё равно – за Петьку бояться глупо. Петька и на медведя один охотился, и быка усмирял, и с пятью бандитами дрался, если не брешет. Что ему тётка? Да он возьмёт её за ногу, как того быка, покрутит над головой и хрястнет об стенку!

Так рассуждая, Маринка вошла в деревню и зашагала к своему дому, со всех сторон обсаженному смородиной. Она всё же не торопилась, взвешивая своё решение, и, в итоге, решила, что оно верное. Тётя Ира что-то готовила на терраске.

– А Машка где? – поинтересовалась Маринка, заглянув в сковороду.

– В беседке, с Анькой, – ответила тётя Ира, – А ты откуда?

– С реки.

Тётя Ира медленно обвела племянницу взглядом.

– А что, в реке крокодил завёлся?

– Какой ещё крокодил?

– Не знаю, какой. Наверное, злой.

Маринка смекнула, что речь идёт о её царапинах.

– Так я это… я ведь на том берегу загораю, за вторым бродом, а там – кусты! Пока продерёшься…

– Вот это надо бы обработать, – произнесла тётя Ира, рассматривая царапину на щеке Маринки, – а ну, иди-ка спроси у Машки, куда она подевала вчера зелёнку, после того, как собаке лапу помазала!

Взяв со столика огурец, Маринка направилась через сени к выходу в сад. Открывая дверь, она обернулась.

– Тётя, а кто живёт в Верхней Кабановке, в первом домике справа?

Тётя Ира неторопливо резала в сковородку картошку.