Три месяца назад были Бри и Кори, Кори и Бри, произносились как одно слово, к ним относились как к одному созданию с двумя головами, мини-гидра. Фотография, которую мистер МакКиннон использовал в газете, была нашей, взятой со школьного сайта, но он вырезал меня, и осталась только она. Я уловила иронию.

Хоть он старался, вырезая, было видно изгиб моего уха, прижатого к ее, сочетающиеся серьги в виде двойной спирали, из-за которых мы оказались под домашним арестом два лета назад: я на неделю, а Бри — на все каникулы. Мы держались за руки, пока игла прокалывала уши, пульс бился в такт ритму песни, под которую топала ногой мастер.

Я не хотела пробивать уши, но Бри умоляла не пускать ее туда одну. И когда я получила заражение — конечно — Бри настояла, чтобы я оставила серьги, поклялась, что не сниму их. И печальным было то, что, когда мы пришли в школу в первый день осени, кольца были скрытыми под волосами, и казалось, что это того стоило.

Я должна была тогда понять, что она была змеей: она поменяла свои кольца со стальных, которыми уши пробили, на меленькие серебряные, и мы уже не сочетались.

Словно заголовка было мало, мистер МакКиннон растянул фотографию и напортачил, сделав ее челюсть слишком широкой, а лоб — огромным. Если бы это не был ее некролог, я бы смеялась от ее лица мутанта. Если бы это не был ее некролог, я раскрасила бы ее зубы черным, нарисовала бы монобровь, добавила бы волосатые бородавки. Выколола бы ей глаза циркулем из набора для математики. Приклеила бы к кукле из травы и волос, слюны и крови, попросила бы Фурий проклясть ее за ее преступления. Но это был ее некролог, так что смысла не было — худшее уже произошло.

Фотографию сделали в конце семестра, перед тем, как началось лето, которое должно было стать лучшим в наших жизнях, ведь нам было семнадцать. И Бри поклялась, что лето в семнадцать лет было лучшим. И было бы ложью говорить, что были только мы вдвоем, ведь на изначальной фотографии был еще Алистейр Мюррей.

Я была посередине, мост между ними, лучшая подруга Бри и девушка Али. Пока Али и Бри не решили, что им не нужен был мост. Они тоже вырезали меня.

Когда кто-то умирает, нужно кое-что делать. Тело нужно очистить и покрыть маслом, оставить на губах монету, чтобы Лодочник унес душу в Подземный мир. В ночь перед похоронами проходит протезис, где тело лежит, и женщины поют погребальные песни над ним. На следующий день — процессия экфора к месту захоронения, где в могилу льют молоко и мед, вино и воду, как подношение Аиду. Главные скорбящие порой предлагают прядь своих волос. Наконец, пир перидейпнон в честь мертвого.

Без настоящих ритуалов мертвые остаются на берегах Стикс, не могут идти дальше. Нечто похожее и после разрыва. Тогда тоже нужно провести ритуалы — не официальные, их нет в священных текстах. Но все их знают, пробовали их, чтобы спастись, когда сердце разбито. И их нужно делать, иначе дальше не жить.

Сначала созываете всех друзей с ночевкой — они приходят к вам, чтобы вам не нужно было наряжаться и рисковать случайно наткнуться на бывшего на улице. Это протезис отношений, но вместо погребальных песен вы поете любимые, начиная с печальных, переходя к злым песням. Как только кровь закипит, вы удаляете номер бывшего, все сообщения, блокируете его онлайн. Вы делаете это раньше, чем он сделает это с вами — это особенно важно, если бросили вас, а не вы кого-то.

А потом все лежат и говорят, что ненавидели твоего бывшего, и он тебе не подходил. Они обещают, что будет лучше, предлагают сплетни о тех, кто одинок, кому вы нравились. Эти слова и поступки становятся вашим хлебом. Они питают вас. Они — ваш перидейпнон. Хорошие друзья приносят мороженое.

И вы медленно начинаете оживать.

Неделю спустя вы церемониально убираете пару прядей волос, находите новый стиль или красите их в цвета радуги, через неделю целуете чьего-то брата, сестру или кузена за развалинами аббатства на Поле Фразер. Через месяц, когда все точно кончено, вы берете все, что он вам дал, и сжигаете на заднем дворе: подношение Афродите, чтобы вам послали любовника лучше. Из-за искр огня соседи переживают, что деревянный забор загорится, ворчат из-за шума, ведь вы с друзьями танцуете вокруг металлической урны, полной горящих воспоминаний, но это нужно сделать.

Это ритуалы разрыва, и если их выполнить правильно, они исцеляют вас.

Но когда Али и Бри бросили меня ради друг друга, ритуала не было, потому что Бри не была главной скорбящей. Меня бросили где-то между.

Теперь Бри официально мертва. И, если вы задаетесь вопросом, горюю ли я, потому что мы не сможем починить дружбу — нет, я не горюю.

Я желала этого.