— Это очень любезно с вашей стороны, но я только что пообедал.
Однако он отстранил мое возражение.
— Хорошо, в таком случае, хоть бутылку вина! Ведь не каждый же день мы встречаем своих двойников!
Мимо нас по набережной медленно проезжал кеб. Не дождавшись моего ответа, Норскотт поднял руку и подозвал кучера.
Когда экипаж остановился, какой-то человек в лохмотьях, до сих пор сидевший на одной из ближайших скамеек, прошмыгнул вперед, как бы желая открыть дверцу экипажа.
Случайно взглянув на Норскотта, я был поражен неожиданно происшедшей в нем переменой.
Его лицо исказилось, и он был похож на человека, которому грозит неминуемая опасность. Правая рука его мгновенно опустилась в карман, с совершенно недвусмысленными намерением.
— Назад! — крикнул он резко.
Бродяга, пораженный этим тоном, остановился, освещенный фонарем.
— Простите, ваша милость, — произнес он, — я только хотел открыть вам дверцу…
Голубые глаза Норскотта пронзили его.
— Ладно, ладно, старик, — сказал он более мягким тоном, — вот, получите!..
Он швырнул на панель серебряную монету, и бродяга бросился ее поднимать. Норскотт внимательно следил за ним, потом подошел к экипажу и широко раскрыл дверь.
— Входите, мистер Бертон! — сказал он и, когда я поднялся в кеб, крикнул кучеру: — В ресторан «Милан»!
Норскотт понял, что я заметил его волнение и натянуто рассмеялся.
— Не люблю таких субъектов, — заметил он. — Это, конечно, глупо, их следует только жалеть, но я не выношу, когда они подходят ко мне!
Его слова были просты и естественны, но ничуть меня не убедили. Мне много раз приходилось видеть людей, застигнутых большой опасностью, и я не мог ошибиться в симптомах. Однако я воздержался от объяснений и переменил тему разговора.
— Боюсь, что мой туалет не совсем подходит для «Милана», — заметил я. — Не знаю, удобно ли это?
Норскотт пожал плечами.
— Мы возьмем отдельный кабинет: это будет значительно лучше, чем общий зал! — сказал он.